Константин Гольденцвайг много лет проработал на российском телеканале НТВ. В последние годы был собственным корреспондентом в Берлине. И вот во вторник, 9 июня, он сообщил в Facebook о своем увольнении. Он связал это с достаточно откровенным интервью, которое дал накануне в прямом эфире немецкому телеканалу. Речь шла о реакции России на изгнание из "большой восьмерки". А еще Константин Гольденцвайг извинился перед зрителями НТВ за участие в пропагандистской войне. Подробности - в интервью DW.

DW: Господин Гольденцвайг, расставание с НТВ - это увольнение или добровольный уход?

Константин Гольденцвайг: Это был добровольный уход, никак не связанный напрямую с интервью. Изначально это решение было принято мной в марте, даже раньше. Я заранее оповестил об этом свое руководство. Я должен был проработать до конца июня, но сейчас получил информацию о том, что отношения со мной расторгнуты моментально. Но я воспринимаю это как неплохую новость.

- Но если судить по посту в Facebook, прямая связь с интервью немецкому телевидению тут все же прослеживается?

- Связь такова, что это просто ускорило наше расставание с телекомпанией НТВ и перенесло его в публичную плоскость. В телекомпании, очевидно, были обижены тем, что уходящий от них сотрудник решил сказать другим СМИ, небольшому информационному телеканалу то, что он на самом деле думает. И последовало такое тонко сделанное, хамское прощание со стороны телекомпании.

- Осталось ли недовольство от такого прощания?

- Нет, я очень доволен. Телекомпания НТВ подготовила прекрасный видеоматериал, где собраны примеры того, за что я извинялся перед зрителями. За те год-полтора работы, отчасти пропагандистской, в которой я участвовал. Все эти примеры собраны воедино. С одной стороны, это такое изящное хамство, с другой - да, вот я могу показать, за что мне действительно стыдно. Но я должен сказать спасибо НТВ за те возможности - технические, творческие, профессиональные - которые безотносительно той пропагандистской войны последних полутора-двух лет она мне давала.

- Если мы правильно поняли, вас тяготила эта работа. Почему вы не ушли раньше?

- Да решение мое, мягко говоря, запоздалое. Ну как, это же не кнопка переключателя телеканалов. Сначала тебе не дают делать вот это. Потом говорят, что надо делать вот это. Потом уже понимаешь, что если тебе говорят, то давай уж я сам буду делать это. Ситуация ужесточается, накаляется, усугубляется постепенно. Каждое закручивание гаек - помните, был Беслан, был Норд-Ост, когда я даже не работал в новостях. Потом были выборы президента, потом началась вся эта крымская история, потом Донбасс - каждый раз гайки закручивались. А когда событие заканчивается, их не раскручивают.

Поэтому каждый раз возможностей, чтобы делать что-то еще, помимо пропаганды, оставалось все меньше. И в какой-то момент я понял, да, я должен делать какую-то пропагандистскую составляющую, я получаю деньги за это, я подписал сделку с собственной совестью. Но при этом есть еще темы, за которые мне не стыдно. Я мог показывать жизнь сегодняшней Германии. Но в условиях нынешней холодной войны все свелось к тому, что мы рассказываем, как нынешнюю российскую власть поддерживают простые немцы, а в бундестаге сидят какие-то идиоты, либо мы демонстрируем, как разлагается и загнивает Европа. Вот, другой повестки почти что и нет.

- Что касается освещения событий, как это надо делать, как нет, от НТВ поступали какие-то прямые указания?

- Вот есть событие. Например, Петр Порошенко приехал в Берлин. Это не может быть отражено объективно в российских окологосударственных СМИ. Порошенко, без моих к нему сложных чувств, должен быть смешан с грязью, Ангела Меркель объявлена марионеткой США и т.д. Это не надо спускать сверху. После того, как тебе приказывали что-то показывать, а что-то нет, это в какой-то момент превращается в самоцензуру. Зачем искать какие-то иные точки зрения, пытаться сбалансировать подачу события, если все равно вырежут? И ты сам участвуешь в этом довольно постыдном процессе.

- Сейчас вы ощущаете себя свободным или даже оппозиционным журналистом?

- Новость на меня только что свалилась, я себя не ощущаю никем. Я не собирался хлопать дверью. Я когда на саммите давал интервью, я не думал о последствиях. Просто мне осточертело, как этот саммит должен был преподноситься в ключе моей редакции.

Я подумал, я все равно увольняюсь, давай-ка я расскажу, что я об этом думаю. Мне все равно терять нечего. Я не знаю, свободный я сейчас журналист или нет, но уж точно не оппозиционный и не прокремлевский. Если ты не пропагандист, ты пытаешься взвешенно передать все точки зрения.

У меня сложная ситуация. В России мне выдали волчий билет и работать по специальности не дадут. А в Германии, если я буду заниматься журналистикой, это на моей Родине сочтут предательством, вот, мол, перебежчик заработал какие-то политические очки. Я понимаю, что моя вина в том, что я занимался этим, есть. Я извинился перед зрителями. Невозможно эту ответственность перечеркнуть. Так что придется расплачиваться за свое соучастие в этом.

- Когда вы на саммите давали интервью немецкому телеканалу и другим немецким СМИ, вы хотели спровоцировать свое увольнение, хотя срок договора так или иначе истекал через пару недель?

- Да нет, не хотел, потому что я сейчас оказался в сложной ситуации. У меня семья, ребенок. Мне надо решать, что делать дальше.