Глава Меджлиса - неофициального политического объединения крымских татар - Рефат Чубаров в интервью DW объяснил свой призыв к бойкоту референдума в Крыму. Действия крымских татар - наиболее сплоченной этнической группы на полуострове - он поставил в зависимость от действий мирового сообщества.

DW: Господин Чубаров, вы призвали крымских татар бойкотировать референдум о будущем Крыма. Почему?

Рефат Чубаров: Мы обратились не только к крымским татарам, но и к жителям Крыма разных национальностей и вероисповеданий. Мы призвали их активно бойкотировать референдум, не участвовать в голосовании, потому что референдум незаконен. Он противоречит действующему украинскому законодательству. Он проводится, когда иностранные войска оккупировали весь Крым. Люди находятся в большом страхе за свое будущее, за свое настоящее.

Так называемый референдум и его последствия будут максимально использованы руководством Российской Федерации для дальнейших политических авантюр. Последствия для Крыма и всех его жителей будут еще более тяжелыми, чем сегодня.

Я уже не буду говорить о таких "мелочах", как объявление референдума за десять дней до его проведения и отсутствия каких-либо возможностей и условий для того, чтобы люди могли спокойно обсудить те вопросы, которые вынесены на голосование. В этой ситуации мы уверены в своей правоте еще и потому, что мировое сообщество этот референдум считает незаконным.

- Вы предостерегли от "других политических авантюр" Кремля. Что вы имеете в виду?

- Отторжение силой одним государством части другого государства, прикрываясь имитацией референдума, тем более имитацией, проводимой под силой оружия - это самая страшная спекуляция, которая может быть в XXI веке. Она грозит обрушить весь мировой порядок.

- В преддверие референдума вам звонил президент России Путин. О чем вы говорили?

- Он не мне звонил. С Путиным говорил наш лидер Мустафа Джамилев. И он довел до сведения Путина нашу позицию. Она заключается в том, что нет ни одного вопроса, который нельзя было бы решить в иных формах и способах при сохранении территориальной целостности украинского государства.

- Как бы там ни было, но исход референдума, похоже, предрешен. Какими будут ваши действия после того, как Крым примет решение стать частью России?

- Я бы не стал говорить о предрешенности референдума вследствие позиции большинства населения Крыма. Даже если бы такого рода вопросы были вынесены на обсуждение в нормальной ситуации, без ввода войск, в период, достаточный для всестороннего обсуждения такого рода вопросов, то я уверен, что не более 30-35 процентов населения Крыма могло бы поддержать их.

О предрешенности референдума можно говорить только в связи с тем, что его результаты уже предопределены. И они предопределены ни в Крыму. Неважно, сколько придет человек, они нарисуют то, что им необходимо.

- А где предопределены эти результаты?

- Ну, разумеется, ни в Крыму, и не на Украине.

- То есть в России?

- Конечно.

- И все-таки, какие будут ваши действия, когда результаты референдума начнут реализовывать на практике?

Должен быть задействован весь механизм международного права, во всех его аспектах - не только политических, но и экономических, и в сфере прав человека. Мы будем жить дальше на своей родине. У нас очень большой опыт выживания в разных ситуациях, и мы знаем, что такие авантюры не бесконечны.

- Вы признаете новую власть?

- Я думаю, что мы будем исходить из тех правовых условий, которые будут определены мировым сообществом. И, честно говоря, я хотел бы, чтобы ответы на эти вопросы искали правительства западных стран. И особенно тех стран, которые в отношении российской политики занимали, скажем так, либеральные позиции.

Хотя нынешняя ситуация оказалась настолько неординарной, что все государства, включая Германию, заняли очень четкую и жесткую политику. И мы находимся в ожидании тех мер, которые могут быть приняты.

- Но вот нынешняя власть в Крыму уже предлагает свои меры в отношении крымских татар. Это 20-процентное представительство в органах власти, а Кремль, наверняка, готов помочь деньгами. Как вы относитесь к таким посулам?

- Я не знаю в человеческой цивилизации таких ситуаций, когда даже самые минимальные позитивные ожидания изменений к лучшему могли базироваться на несправедливости.