Deutsche Welle: Марина, насколько сильно влияние актуальной политической ситуации на работу выставок, другие проекты в области культуры?

Марина Колдобская: Обстановка крайне неприятная. Во-первых, налицо резкое сокращение числа западных проектов, которые приезжают в Россию. Люди охотно ездят туда, где их ждут и принимают. Когда они ожидают, что их выставку будут громить и встретят неприязненно, это не происходит. Во-вторых, что для деятелей культуры и организаторов проектов особенно плохо, стало практически невозможно пользоваться западными грантами, потому что любая российская организация, которая получает западные гранты, рискует быть объявленной "агентом влияния" и заработать большие неприятности. Это сильно сокращает наши возможности.

С другой стороны, какое-то внутреннее финансирование современного искусства, государственное, например, тоже резко сокращается. Мединский прямо так и говорит: мы не Европа, нам это не надо, современное искусство – это ерунда.

- А действительно ли Россия - это Европа?

- Россия в целом - это Европа и "не-Европа" одновременно. Это как разговор о том, пуст ли стакан наполовину или наполовину полон. Но в России есть достаточно мощные культурные слои, которые не хотят оказаться в изоляции. Изоляция друг от друга и для России, и для Европы - это крайне плохо. Ведь если наша страна пойдет дальше в сторону азиатчины, невежества, погромов, - что же тут хорошего для Европы? Зачем Европе иметь сошедшего с ума соседа? Лучше иметь вменяемого, доброжелательного. А если контакты прервутся, то сопротивления тенденции умопомешательства не будет. Изоляция только усилит нежелательные процессы.

- Возвращаясь к тому, что вы сказали об организаторах проектов: чего именно они боятся? Идет ли речь о конкретных указаниях "сверху", или, скорее, о самоцензуре, о том, что немцы называют "ножницами в голове"?

- Конечно, "ножницы в голове" существуют, потому что никто не хочет никого подставлять. Очень многого нельзя делать, потому что организаторы просто боятся. Проблема нынешнего российского общества – это всеобщее малодушие, равнодушие и инертность.

Дело не в том, что существуют какие-то суперактивные погромщики, а в том, что никто не оказывает им сопротивление, они чувствуют себя безнаказанными - или почти безнаказанными. Охрана их не останавливает, полиция их не задерживает, суды их не судят. Дело кончается разговорами в социальных сетях.

- В немецких СМИ проводятся параллели с временами холодной войны...

- Надеюсь, что говорить о холодной войне и железном занавесе пока еще рано. Не далее как минувшей весной в Петербурге прошла "Манифеста", огромный международный проект, инициированный и проведенный Эрмитажем.

- DW сопровождала "Манифесту" на разных этапах этого события, в частности, опубликовала интервью с куратором Каспером Кенигом (Kasper König), в котором тот буквально накануне открытия выставки выражал сомнение в том, что она состоится. "Манифеста", как мы знаем, состоялась - "несмотря на и вопреки". Что это было: "последняя роза лета"?

- "Манифеста" была в высшей степени нужна городу. Она стала грандиозным смотром всех наличных сил. Интенсивность художественной жизни была такая, какой она и должна быть вообще-то. Нет, я убеждена, что это была не "последняя роза лета" хотя бы потому, что появилась новая, заинтересованная в современном искусстве молодая аудитория. Я знаю проекты, на которые прежде приходило по тридцать человек, а теперь приходят триста, и зал не может их вместить. Если этих людей каким-то решением сверху оставят без западной культуры, – не знаю, какой будет их реакция. Я не думаю, что все они сядут вышивать кокошники.