Новый 1943 год Марлен Дитрих встретила в состоянии глубокой депрессии: вот уже пять лет продолжался кризис её карьеры. С тех пор, как её ментор Джозеф фон Штернберг окончательно отказался от любого сотрудничества с ней, а образ женщины-вамп окончательно вышел из моды, ей не предложили ни одной сколько-нибудь значительной роли. Марлен, по-прежнему, вела себя как дива: посещала великосветские вечеринки, обменивалась остротами с корреспондентами колонок светской хроники и опустошала нью-йоркские бутики – правда, денег владельцам магазинов приходилось ждать долго: счета Марлен были пусты, некогда самая высокооплачиваемая звезда Голливуда сидела на мели.

С протянутой рукой стояли перед дверью актрисы и чиновники налогового ведомства: в годы успеха Марлен легко обходилась с деньгами и не думала о таких пустяках как уплата податей. Её долг американскому государству исчислялся несколькими сотнями тысяч долларов.

Чтобы хоть как-то исправить положение, Марлен вынуждена браться за любую работу, которую ей предлагают: она играет в третьеразрядных, заведомо обречённых на провал картинах. От одной неудачи к другой возрастает и её неуверенность в собственных силах, и когда Курт Вайль (Kurt Weill) предлагает ей роль в своём мюзикле "Одно прикосновение Венеры", она, сперва согласившись, в последний момент отказывается. Тем самым Дитрих на много лет закрыла себе путь на Бродвей.

Личная жизнь Марлен находилась в таком же кризисе, как и её карьера и финансы. Её многочисленные, часто параллельно развивающиеся романы – чаще всего, с партнёрами по съёмочной площадке, - уже не могли скрыть зияющую пропасть её одиночества. Её родственники – мать и сестра, - остались в Германии. Всё ещё муж Руди Зибер разводил бройлерных кур на своей ферме в Калифорнии и старательно ограждал свою личную жизнь от посягательств Марлен. Их дочь Мария поспешила при первой же возможности выйти замуж, чтобы поскорее стать независимой от Марлен. Неожиданными приступами материнской любви она тяготилась также, как в раннем детстве страдала от постоянного отсутствия мамы.

Последняя большая любовь Марлен – французский актёр Жан Габен – рвался в Европу, чтобы присоединиться к французскому освободительному движению. Своё намерение он привёл в исполнение в начале 44-ого года. Марлен остаётся в полном, звенящем одиночестве. И она принимает решение: на стол министра обороны Соединённых Штатов ложится её заявление. Американская гражданка Марлен Дитрих просит направить её на фронт для оказания моральной поддержки доблестным американским воинам. Её просьба была удовлетворена.

20 марта 1944 года Марлен Дитрих впервые выступала перед полутора тысячами американских солдат, отправлявшихся в Европу с военной базы в Мэриленде. Одетая в облегающее розовое платье из тончайшей эластичной ткани она была с головы до пят голливудской дивой. Марлен рассказывала анекдоты, показывала фокусы и пела свои кино-хиты. Из зала на неё смотрели полторы тысячи пар восхищённых глаз. Марлен снова была счастлива – она была нужна этим парням.

Касабланка, Танжер, Рим, Неаполь, Париж, Брюссель и наконец Берлин – таковы были этапы длившейся почти полтора года одиссеи Дитрих по фронтам второй мировой войны. Позже Марлен любила сгущать краски, описывая свои приключения, но то, что ей пришлось пережить в течение этих шестнадцати месяцев, действительно была полнейшим контрастом к размеренности и комфорту её калифорнийского быта. Тяготы и невзгоды фронтовой жизни Марлен сносила безропотно и даже радостно – в ней проснулась офицерская дочь Мария Магдалена Дитрих, которую с детства учили превозмогать голод, жажду и неудобства.

Звезда экрана ночевала в палатках, ела холодную тушёнку из консервных банок и ездила в кузовах военных грузовиков. Она искренне старалась доставить радость как можно большему количеству молодых американских парней, которые с оружием в руках боролись против ненавистной ей фашистской диктатуры.

Свои песни Марлен пела и по радио – вещание велось на всю территорию Германии. Эти-то передачи, в которых Марлен призывала бравых американских парней поскорее раздавить нацистскую гадину, ей так и не смогли простить бывшие соотечественники. Вошла в историю и Марлен, сидящая на броне американского танка: едва ли для Дитрих был особенно радостным тот парад победы сред дымящихся развали некогда столь любимого ею Берлина.

С огромным трудом – и при деятельном участии высших чинов американской оккупационной зоны – Марлен удаётся отыскать свою мать, Вильгельмину Дитрих-фон Лош. Она осталась жива, хотя её дом был уничтожен во время одной из последних бомбардировок. Встреча не видевшихся тринадцать лет матери и дочери стала последней: месяц спустя Вильгельмина фон Лош скончалась.

В Берлине Марлен попыталась отыскать и друзей своей юности, однако время и война разметали тех, кто некогда причислял себя к берлинской богеме. Те немногие, кого Марлен удалось отыскать, были щедро одарены дефицитными мылом, шоколадом и консервами. Сама Марлен поспешила прочь из Берлина – в Париж, где её ждали друзья по фронтовым бригадам и – Жан Габен.

Свою большую романтическую любовь – Жана Габена – Марлен после полутора лет разлуки нашла постаревшим и подурневшим. Несмотря на войну, он располнел, его волосы окончательно поседели а с лица не сходила недовольная гримаса. Но даже не это нерадостное изменение положило начало конца их романа.

Как-то Джон Кеннеди спросил Марлен Дитрих, почему она ушла от Габена. "Он хотел на мне жениться, - ответила Марлен. – Я ненавижу браки и считаю их в высшей степени аморальным явлением. Он больше не хочет меня видеть, но я знаю, что он до сих пор любит меня".

В ближайшем окружении Марлен уже находился новый обожатель – молодой американский генерал, красавец и храбрец Джеймс Гэвин.