В среду, 6 апреля, в Госдуме РФ прошла встреча парламентариев России и ФРГ, организованная Германо-российским форумом. Глава форума Маттиас Платцек (Matthias Platzek) рассказал о своем отношении к западным санкциям против России, оценил нынешнее состояние отношений Берлина и Москвы и предложил пути их улучшения.

DW: Немецкие парламентарии давно не посещали Госдуму?

Маттиас Платцек: Раньше такие визиты были нормальными, но в последнее время они сократились до минимума, а потом и вовсе прекратились. Сейчас мы пытаемся восстановись связь, но это дается нелегко. Ведь в 90-е годы наше партнерство очень стремительно переросло в дружбу, хотя вообще-то дружба нуждается в построении общего фундамента.

В нулевые годы мы об этом вообще не думали, наши пути постепенно все дальше расходились, и вот сейчас мы переживаем настоящий кризис. Мы вынуждены констатировать, что, несмотря на декларируемый оптимизм, в отношениях наших стран наступил ледниковый период.

- Почему это произошло?

- Если честно, тогда, в 90-е, мы любили Россию, потому что она была такой слабой. Она не формулировала собственных интересов, управлялась президентом, над которым мы, честно говоря, посмеивались. Мы чувствовали жалость, потому что в стране все рассыпалось, отправляли посылки с гуманитарной помощью. Это был сравнительно несложный способ сближения с этой огромной страной.

А потом выяснилось, что у этой страны есть собственные интересы - не меньше, чем у США и Европы. И что Россия их уже не просто формулирует, но и отстаивает, причем довольно грубыми методами. Такие вещи в политике редко проходят мило и мирно. И это почти всегда сопровождается конфликтами.

В прошлом году во время организованных Германо-российским форумом "Потсдамских встреч" мы попытались поставить вопрос о том, нужны ли новые Хельсинкские соглашения и Парижская хартия. Мероприятие прошло совсем не так, как мы себе представляли. Мы оказались отброшены еще дальше, чем были до того.

Мы поняли, что российское восприятие Хельсинкских соглашений и Парижской хартии для новой Европы в корне отличается от того, что было в наших головах. Мы думали, что все понимают эти нормы так же, как мы. А российские коллеги за столом ясно дали понять, что сегодня они никогда не подписали бы такой документ, как Парижская хартия. Для них это было признаком слабости. Один из российских коллег даже произнес слово "капитуляция".

Мы сидели за столом глубоко потрясенные и думали, о чем мы вообще говорим? Говорим ли мы на одном языке? Я не имею в виду трудности синхронного перевода с немецкого языка на русский, я говорю об интерпретации одних и тех же понятий. Вкладываем ли мы один и тот же смысл в такие слова, как "демократия", "оппозиция", "международное право?" Или мы все же подразумеваем разное? И потом мы все-таки признали, что это тоже хороший результат. Нам нужно, прежде всего, создать фундамент общего языка.

- Как именно это можно сделать?

- С подобными процессами германская политика уже имела дело - почти три десятилетия мы работали над созданием общего учебника истории для немцев и французов. Еще сложнее было написать такой учебник для Германии и Польши. Речь шла именно о понятиях, в которые стороны вкладывали совершенно разный смысл. И, работая над этими учебниками, мы были вынуждены разрешать конфликты, это было очень полезно.

По итогам семинара в Москве мы, возможно, создадим рабочие группы, которые будут думать над ключевыми понятиями политики и международных отношений. Сегодня от российской стороны поступило предложение написать учебник истории, который вместе подготовили бы российские и немецкие эксперты. Это было бы очень увлекательно. Это работа, без которой новое партнерство, а впоследствии и новая дружба, не могут состояться.

- После встречи парламентариев складывается впечатление, что с поиском общей понятийной базы действительно есть большие проблемы. Например, одни и те же события на Украине немецкая сторона называет Революцией достоинства, а российская - вооруженным переворотом. Какой тут может быть компромисс?

- Для этого нужно, чтобы события на Украине были, наконец-то, расследованы. Мы ведь так и не знаем, кто виноват в гибели мирных жителей на Майдане и в Одессе. Мы этого не знаем, улыбаемся и хотим продолжать разговор. Это невозможно, так не бывает.

Я думаю, Украина должна будет назвать виновных. Сейчас это не в ее интересах, но, я думаю, весь минских процесс постепенно приведет к какому-то результату. Вы когда-нибудь путешествовали на ослике? Он делает один шаг и останавливается. И нужно, конечно, иметь большое терпение, чтобы продвинуться.

- Еще одно фундаментальное расхождение - отношение к санкциям. В России их считают инструментом войны…

- Тут многие из нас согласны с российской стороной. Я с самого начала считал политику санкций совершенно бесперспективной. Санкции имеют смысл, если есть цель, которую при помощи этих санкций можно достичь. Какой может быть цель в данном случае? Чтобы президент России сказал: "Ребята, я совершил ошибку, раскаиваюсь и буду вести себя по-другому?"

Одним из результатов санкций может стать политическая дестабилизация России, возможно, даже отставка президента (что, на мой взгляд, маловероятно, но теоретически возможно). Тогда нам надо спрашивать себя, придет ли на его место кто-то лучший? Будет ли новый президент более прозападным, более дружелюбным по отношению к Европе? Я сейчас таких кандидатур в России не вижу.

И третий вариант - экономическая дестабилизация. И тут уже я должен сказать, что не хочу, чтобы вторая по силе ядерная держава в мире потеряла стабильность. Потому что в этом случае ядерное оружие может стать добычей сепаратистов самого разного толка.

Смотрите также: