О немецкой пенитенциарной системе в российских СМИ сообщали достаточно часто, о немецком, голландском или скандинавском опыте написаны книги и диссертации. Но, тем не менее, интерес к этой теме не исчезает, а потому сегодня мы расскажем о том, как работает немецкое исправительное учреждение для подростков.

Юных преступников в Германии щадят. По науке, лет до двадцати трех-четырех на человека ещё можно повлиять, позже – практически нет возможности исправить социальные отклонения, с этим даже европейские гипергуманисты вынуждены согласиться. Проблемы у подростков везде похожие – наркомания, алкоголизм, недостаток внимания со стороны взрослых. В Германии молодых, как правило, осуждают на небольшие сроки. Упор делается на профилактику правонарушений и меры социальной интеграции. Здешняя тюрьма для молодёжи по чистоте и оснащению больше напоминает санаторий и обычно включает три формы содержания: усиленный режим, обычный и открытый. В последнем случае осужденные имеют право временно покидать "заведение", посещать близких, выходить в город на работу или с развлекательной целью. Побеги в таких условиях крайне редки. Личность подростка в немецкой тюрьме стараются не подавлять, или тем более ломать, а учат молодёжь уважать чужое мнение и совместно принимать решения. Находясь в заключении, можно получить образование, среднее или профессиональное. Поэтому и отсидка в немецкой тюрьме реже приводит к рецидивам.

В Интернете по адресу www.knast.net существует информационная страница для малолетних осужденных на немецком языке, где все желающие могут обменяться опытом и прочесть множество полезных советов. Воспитательное учреждение в швабском городке Адельсхайм, о котором пойдет сегодня речь, помечена в этом путеводителе по немецким колониям пятью звёздочками, как хороший отель. Почему? Послушайте репортаж Гудулы Гойтер:

Это – приёмник для новоприбывших. Здесь подростки находятся первые две недели. За это время мы пытаемся составить полную картину о наших новых подопечных. Проводим интервью, предлагаем заполнить анкету, изучаем подробности дела. В комиссии – педагоги, психологи и опытные сотрудники колонии. Через две недели разработан первый план воспитательной работы с подростком. Мы сразу говорим, посещайте школьные занятия, ведите себя прилично и тогда получите послабления в режиме...

Строптивцам грозит усиленный режим. Правда, в немецком понимании это означает, например, что прогулка во дворе всего один раз в два дня, - продолжает рассказывать воспитатель исправительного заведения Адельсхайм Клаус Брах-Дилла. «Воспитателями» здесь называют охранников. По роду деятельности они действительно скорее воспитатели, чем надсмотрщики. Кроме того, в колонии множество психологов и медперсонала. Тюремная администрация занята не только управленческой работой, но заботится о соблюдении прав своих подопечных.

Дело в том, что в ФРГ молодёжные исправительные заведения работают в отсутствии четкой законодательной базы. С юридической точки зрения молодых людей за решеткой держат на основе административных предписаний. Весь объем повседневных проблем в каждой федеральной земле и даже от колонии к колонии регулируется по-разному.

Это, по сути, противоречит Конституции Германии. Проблема известна уже давно. Ещё в 1972-м году Конституционный суд ФРГ постановил, что содержание граждан в тюрьме, неизбежно связанное с массивными ограничениями различных свобод и дисциплинарными мероприятиями, должно регулироваться специальным законом. Множество комиссий и рабочих групп пытались с той поры разработать и юридическую базу для молодёжных исправительных учреждений, но тщетно. Дело дошло до того, что в прошлом году суд в нижнесаксонском городке Ринтельн оставил 18 летнего правонарушителя на свободе, постановив, что его нельзя сажать в тюрьму из-за существующих пробелов в законе. Это дело, как и множество других, попало в Конституционный суд в Карлсруэ. Говорит начальник режима Йоахим Вальтер:

«Почему-то считается, что к подрастающему поколению и ко взрослым можно относиться одинаково. Но юность, это совершенно особый период развития, с особой спецификой. И теория и практика говорят о том, что дети и подростки могут «перерасти» эту фазу и навсегда прекратить совершать правонарушения. Со взрослыми все иначе, в тридцать лет человек уже сформирован и повлиять на него трудно. Возможны лишь незначительные коррективы в поведении».

По словам Йоахима Вальтера, круг проблем, которые предстоит решить немецким законотворцам, весьма разнообразен. Это, например, положение малолетних преступниц. Число осужденных к заключению подростков женского пола в Германии столь не велико, что уже в силу этой причины у них мало шансов получить нормальное школьное и профтехобразование в стенах колонии. Кроме того, требуются единые стандарты оборудования тюрем, дисциплинарных мер, надо решить вопрос о возможности применять оружие против малолетних заключенных в случае необходимости, определить правила для родителей и законных представителей осужденных. Начальник режима Адельсхаймской колонии убежден, что исправительное учреждение должно готовить осужденного к жизни на свободе. Тогда как большинство окружающих почему-то думают, что предназначение колонии подольше изолировать осужденных от внешнего мира. Эта тенденция кажется Йоахиму Вальтеру пугающей.

«Есть такое расхожее мнение, что всеобщая безопасность возможна и, что она будет достигнута тогда, когда всех, кого полагается, упрячут за решетку. В большинстве европейских стран смертная казнь давно отменена, но и пожизненное заключение применяется крайне редко. Никто, похоже, не задумывается о том, что рано или поздно все заключенные снова выйдут на свободу. Я считаю так: решающую роль играет то состояние, в котором заключенный покидает тюрьму. Повлиять на него – наша задача. Если нам удастся снизить количество рецидивов хотя бы на один процент, жертв будет на тысячи меньше».

«Воспитанникам» Адельсхайма от 14 до 23 лет. За каждым числится солидный список правонарушений от элементарного воровства и мошенничества вплоть до убийства. Особых проблем здесь нет: за последние восемь лет случились всего две драки во время прогулок. Ну и наркотики время от времени попадают в колонию, в том числе и сильнодействующие. Конечно, отнюдь не все здесь паиньки, но повседневная жизнь молодых заключенных разительно отличается от тюрьмы, где сидят взрослые преступники. Задача исправительного заведения для молодёжи состоит не столько в ресоциализации, сколько в воспитании. Исправительное учреждение само определяет программу. Совет воспитателей колонии, а вовсе не суд решает, кого освободить досрочно, кого наказать, кого поощрить. В Адельсхайм попадают подростки мужского пола, осужденные в федеральной земле Баден-Вюрттемберг. В первые же дни проясняется тюремная иерархия, кто тут "Fisch" («рыба»), то есть интроверт без особых претензий, а кто "Chef" («шеф»), то есть с претензией на лидерство и диктат силы. «Рыбок» сразу отправляют либо на трудотерапию, либо на школьную скамью, по желанию. Рассказывает воспитанник колонии:

«Для начала мы лепили из глины пепельницы или вазы, это продолжалось месяц. Затем перешли к работе с деревом, мастерили игрушки, подъемные краны, например, которые потом продавались на рождественских или пасхальных базарах...»

Начальник режима Иоахим Вальтер поясняет:

«Важно дать ребятам чувство востребованности, полезности. Многие не знают, что это такое или уже забыли, что когда-то были кому-то нужны. Подростки радуются маленьким удачам, приобретают уверенность в своих силах. Это помогает им справляться со школьными требованиями. Многих из наших парней уже выгоняли из разных школ и интернатов. Они просто не верят в свои способности».

Примерно 20 % заключенных – школьники, треть получают профобразование, остальные работают, в тюрьме или за её стенами:

«Задача нашей школы помочь наверстать упущенное, дать шансы, которых у ребят в силу разных причин не было. Некоторых приходится учить читать и писать. Кто-то заканчивает с нашей помощью образование и получает право поступить в вуз. В нашей школе три основных потока, в остальном подход к ребятам весьма индивидуальный».

Большинство заключенных уже давно вычеркнули школу из числа своих основных занятий. Заинтересовать их учебой очень непросто:

«Наши педагоги уверены, что всегда можно найти тему, которая заинтересует воспитанника. Если кто-то пытается увильнуть от занятий, спрашиваем его «хоть что-то тебя интересует?». Парень отвечает, например, «да, средневековье, рыцари, но ведь это в вашей школе не проходят, вы там с немецкой грамматикой пристаёте и с уравнениями». Тогда мы ему предлагаем, приходи на занятия, мы все тебе организуем, будет все про средневековье и про рыцарей, но как положено. Составим для тебя спецкурс на эту тему с различным учебным материалом, и по истории, и по литературе, и по немецкому языку. В принципы, молодым свойственно определенное любопытство, и мы пытаемся воспользоваться этим, чтобы пробудить мотивацию к учебе».

Этот приём, как ни удивительно, в большинстве случаев срабатывает, причем, в колонии даже чаще, чем на свободе, где учителя и родители сталкиваются с похожими проблемами. Возможно, потому что у школьного руководителя есть невидимый помощник:

«Тюремные стены, преграждающие путь к прошлой жизни. Неудачники в школе чаще всего эскаписты, то есть одиночки, которые стараются держаться подальше от общества, от проблем. А здесь убежать некуда – кругом стена. Одно из наших основных правил: кто не работает, не посещает школу или профтехкурсы, вечером лишается права на свободное времяпрепровождение. В зависимости от формы режима, в свободное время ребята могут смотреть телевизор, слушать музыку, посещать группу игры на гитаре, или обсуждать свои проблемы в группе».

Нередко подростки предпочитают довольно странные занятия, например, обучаются составлять композиции из сухих цветов. Психолог Мари-Луиза Португаль из собственного опыта опыту знает, что иметь дело с подростками легче, проявляя последовательность и не потакая им во всем:

«Последовательность, это то, чего им часто не доставало в семье. Школа, профобразование, алкоголь, наркотики. Надо не просто заставлять делать то, а не делать это, а заставлять объясняя, почему важно поступать так, а не иначе, почему это необходимо. Обращаться к рассудку, снова и снова. Тогда со временем, как следует из моего опыта, большинство молодых людей все же начинают реагировать адекватно и делать то, что от них требуют».

Воспитатели в Адельсхайме не питают иллюзий на счёт возможности особо доверительных отношений между теми у кого в кармане ключи и теми, кого запирают в камеру, но в отдельных случаях взаимопонимание удается наладить:

«Я думаю, что кому-то мы способны заменить «отца». Некоторые ребята своего отца вообще не знают, у кого-то отец был алкоголик и детьми не интересовался, разве что лупцевал их почем зря. Таким парням необходим своего рода ориентир – нормальный человек, который на собственном примере может показать им, как жить, не вступая в конфликт с законом».

Конечно, нередко работать в исправительные учреждения идут люди, полагающие, что наказание - лучший воспитательный метод. Но в Адельсхайме все немного иначе. Образование у «воспитателей» то же самое, что и у персонала «взрослой тюрьмы», но отношение к воспитанникам все же иное. В блоке «Г3» самый легкий режим.

Здесь есть даже гриль для праздников на свежем воздухе, стол для игры в настольный теннис. В дневное время двери блока открыты, чиновники не носят униформу, социальный работник тем более, воспитуемые участвуют в обсуждении повседневных проблем. По некоторым вопросам учреждение оставляет за собой право вето, в остальном сотрудники, психологи и заключенные – на равных. Конечно, вопросы досрочного освобождения или разрешение на побывку дома в этот круг вопросов не входят. На многочисленных и продолжительных заседаниях осужденные и их воспитатели обсуждают правила совместного проживания.

«На собрании присутствовали 13 заключенных и трое воспитателей. Повестка дня: туалеты были опять загажены, в кухне скопилась немытая посуда».

Каждый новый «заезд» устанавливает собственные правила относительно времени подъёма, дежурства на кухне, или телефонных разговоров. Конечно, кто-то может возразить, к чему излишне церемониться с преступниками. Но, таким образом, ребята в Адельсхайме приобретают ценный опыт, что нормы устанавливаются в результате общественного компромисса, а не на основе кулачного права. Но, спросим у самих заключенных:

«Это, конечно, важно для нашего блока. Так жить легче, проблем меньше. Иногда проблемы всё же возникают. Если кто-то, например, грязь разводит, или наезжает на кого-то. Все это обсуждается не с глазу на глаз, а в группе вместе с воспитателями, что, почему и как».

Воспитанник поясняет:

«Вообще-то эта модель не может не срабатывать. Наш блок можно назвать образцово-демократическим. Здесь у ребят гораздо больше возможностей и шансов. Здесь нет решёток, двери открыты. Но если кто-то упрямится, начинает «батон крошить», сам виноват. В наш блок очень трудно попасть, но вылететь проще простого».

Воспитатель Курт Эссиг добавляет:

«Наша задача – воспитание. Но то, что упустили родители, общество за 15-16 лет мы не в состоянии догнать за те 10 месяцев, которые в среднем проводит у нас осужденный. Наш воспитательный вклад - крупицы, крохи, о дальнейших результатах я судить не берусь».

Хочется надеяться, что положительные результаты все таки имеются. А мы прощаемся с вами под песню немецкой рок-группы "Böse Onkels", что в переводе означает «Вредные дядьки», но подразумеваются, конечно, не тюремные надзиратели. Зато рассказывается в песне "Knast" о страданиях парня, схлопотавшего восемь лет тюрьмы, "acht Jahre Bau". "Bau" или "Knast" в переводе с немецкого жаргона - «зона». Всего доброго! И не теряйте бдительности!