Парня, скрывающегося за псевдонимом Clueso, хочется назвать молодым человеком: он выглядит молодо и свежо. При этом недавно вышедший альбом – уже пятый по счету. За плечами у Clueso - пятнадцать лет музыкальной карьеры.

Его настоящее имя - Томас Хюбнер (Thomas Hübner). Родился он в Эрфурте, в Восточной Германии. Его интерес к хип-хопу объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых, по телевидению ГДР регулярно показывали американский брейк-данс-фильм "Beat Street", предположительно для того, чтобы продемонстрировать, насколько паршиво живется молодежи в американских гетто. Этот фильм вдохновил молодежь во многих странах заняться хип-хопом. В ГДР фильм был весьма популярен, он стал причиной настоящего бума, брейк-данс и рэп пошли на ура.

Вторая причина выбора именно хип-хопа заключалась в том, что в середине 1990-х, когда Томас сам взялся за микрофон, хип-хоп воспринимался как универсальная музыка, объединяющая в себе все возможные музыкальные направления. Казалось, что уже все было, возможности рока или сонграйтерства исчерпаны, музыкальные стили разошлись в разные стороны и остановились вдалеке друг от друга (скажем, расстояние между роком и какой-нибудь босановой – огромно). И только в хип-хопе возможно было еще все это как-то объединить и резко двинуть вперед, накрутить уже приевшейся музыке хвоста. Томас сам мастерил треки, передирая семплы с компакт-дисков.

Экзамен по теории и практика

По образованию он парикмахер. И это не случайно. Томас окончил не гимназию, а обычную школу, и дорога, предусмотренная для него школьной системой, вела на стройку. Пройдя практику в качестве строительного рабочего, Томас понял, что ему нужно что-то более креативное. Самой креативной профессией оказалась стрижка и укладка волос. Томас шутил, что он, наверное, единственный рэпер в мире, который сдавал теоретический экзамен по мастерству парикмахера. Экзамен, кстати, он провалил.

А заниматься он хотел музыкой, хип-хопом. Карьера началась в эрфуртском коллективе Wostok-MCs: три парня занимались рэпом, брейк-дансом и рисовали граффити. Уже много позже Томас признался, что брейк-данс, граффити и игра на гитаре были нужны ему главным образом, чтобы смущать девичьи умы, это было чистой воды позерство, а вовсе не преданность уличной культуре.

Дела у юного реэпера резко пошли в гору. Он, победитель многих конкурсов, в 2007 предпринял стадионное турне вместе с мэтром немецкой песни Гербертом Грёнемайером (Herbert Grönemayer). Тогда же Clueso в рамках собственного турне выступал с академическом оркестром, в составе которого было больше ста человек. Все это значило одно: он уже давно покинул сферу андеграундного хип-хопа и обитал под крылом гиганта звукоиндустрии.

Первый альбом Clueso был вполне хип-хопным, но музыкант постепенно уходил от рэпа, от английского языка, от типичных хип-хоповых штучек (к примеру, минисценок, вставленных между песнями). Clueso двигался в сторону сонграйтерского попа, и его новый альбом – вполне песенно-ориентированный. Это неагрессивный сонграйтерский поп, задушевный и доверчивый. Сам Томас выглядит даже не как "простой парень с твоей улицы", а как "простой хипстер с твоей улицы".

Невыразительность – это новая выразительность

Альбом называется "Сам по себе и для себя" ("An und für sich"). На самом деле, это довольно банальная словесная конструкция: что-то поэтическое, какой-то подтекст в ней могут усмотреть разве что восьмиклассницы. Но Clueso относится к названию серьезно, как если бы он сам этот оборот и придумал. Он не слышит штампа и банальности. И тут, возможно, проходит линия взаимонепонимания между поколениями. Со стороны глядя, кажется, что новое поколение немецких сонграйтеров заново открывает немецкую речь, избитые и затасканные метафоры и идиомы вдруг оказываются свежими и оригинальными, они вполне передают состояния души человека. И пары слов оказывается достаточно для песни, для содержательного эмоционального высказывания.

Вот образчик лирики Clueso: "За окном – научная фантастика, высотки и фонари, я ни в коей мере не считаю себя значительным поэтом. Я ни во что не верю, я верю тебе. Веришь ли ты мне? Мне кажется, ты веришь. Я ни во что ни верю, я верю тебе. Веришь ли ты мне? Мне кажется, что веришь".

Что это за поэзия такая? Не маловато ли будет? Не абсолютный ли это минимум выразительности и языковой компетентности? Томас замечает, что процитированный пассаж не полон, самое главное - в продолжении. Да, стихотворение дальше продолжается так: "Я спрашиваю себя, я спрашиваю тебя, но я не спрашиваю тебя, спрашиваешь ли ты себя".

Наверное, бессмысленно выяснять у Томаса и его многочисленных поклонников и поклонниц, о чем тут, собственно, идет речь. Для них в этом пассаже – бездна смысла и переживания, грусти и желания близости. Сам Томас при всем этом вполне в курсе возможностей поэтического слова, он высоко ценит Бодлера, хотя портрет Артюра Рембо в золотой рамочке в своей комнате вешать на стену бы не стал.

Автор: Андрей Горохов
Редактор: Дарья Брянцева