В Санкт-Петербурге прошли заседания рабочей группы "Культура" "Петербургского диалога". Ее российский и немецкий координаторы, директор Эрмитажа Михаил Пиотровский и президент Фонда прусского культурного наследия Герман Парцингер (Hermann Parzinger) использовали эту возможность, чтобы напомнить о незыблемости прав культуры и неприкасаемости зоны культурного сотрудничества. Сегодня DW публикует беседу с Михаилом Пиотровским.

DW: Михаил Борисович, в новом фильме Александра Сокурова "Франкофония" два видных деятеля культуры - француз и немец, присланный надзирать за хозяйством Лувра из нацистской Германии, - спасают коллекцию Лувра, спасают как от бомб и снарядов, так и от разграбления нацистами. Это - пример для вас с Германом Парцингером?

Михаил Пиотровский: Не совсем, все-таки между нашими странами сейчас не те отношения, которые были во время войны. Мы как раз стараемся сделать так, чтобы никогда больше не произошло между Германией и Россией то, что произошло тогда. Нам нужно спасать не только саму культуру, нам нужно спасать культурные отношения между нашими странами! Спасать от политиков, которые сейчас живут в условиях конфронтации.

У нас богатая история отношений, и, так сказать, романов и разводов было много, как и поводов для взаимного недоверия. О некоторых стоит помнить, о других - не стоит напоминать. Следует, например, вспомнить, что российская академическая культура связана с германской, что Эрмитаж построен на немецкой музейной традиции. Нужно помнить, что в Петербурге язык интеллигенции, которому учили маленьких детей (меня, например), был немецкий. В университете, когда я пришел на арабское отделение, все должны были учить немецкий, потому что все лучшие востоковедческие труды написаны по-немецки.

- Некоторые крупные российские музеи – в частности, Русский музей, – возможно, будут вынуждены свернуть свою выставочную деятельность на Западе из-за угрозы конфискации по делу ЮКОСа...

- Я бы не преувеличивал. Есть такое понятие как "иммунитет от ареста" - международная договоренность, которая позволяет не арестовывать коллекции за рубежом, даже если предъявлен иск. Выставки должны иметь такую же экстерриториальность, как посольства. В выставочном договоре должны быть зафиксированы соответствующие гарантии, и Европа такие гарантии нам дает.

- Вы всерьез верите в то, что в ситуации кризиса взаимного доверия, эскалации политического кризиса, экономических санкций может иметь место культурный консенсус, что культуру можно выделить из общего контекста

- Конечно, можно! И не только можно, а нужно! Культура – это тот мост, который должен быть взорван последним. Пока нет настоящей войны, культура должна работать. Культура работала и во время холодной войны. Тогдашний рецепт: система небольших шагов, но таких, в которых заинтересовано много разного народа. Все участвуют, получают какой-то результат, и что-то добавляется, что полезно политикам. Возьмите наши большие выставочные проекты: "Меровинги" или "Бронзовый век. Европа без границ", или сейчас "Железный век"... Это большие выставочные и исследовательские проекты, в которых есть кусочек про перемещенное искусство. "Петербургский диалог", может, и остановился, а группа культуры не остановилась.

- Возвращаясь к российскому обществу: вы сформулировали это лаконично, сказав "российское общество больно". Какой диагноз вы ему ставите?

- Для качественного диагноза нужно много качественных анализов, а я не врач. Я чувствую, что оно - больное. У общества очень низкий уровень культуры и культурных потребностей. На абсолютное хулиганство, когда приходят люди в музей, куда надо приходить, склонив голову, и начинают орать, кричать и разрушать экспонаты – не важно, что за экспонаты! – общество должно реагировать моментально! Если общество не говорит сейчас же "это безобразие, где полиция!?", а вместо этого начинает рассуждать: "Конечно, нехорошо, но и эти тоже неизвестно что выставляли", – это свидетельство болезни.

- Разбитый фриз с Мефистофелем, разгромленные скульптуры Сидура в Манеже, - таких нападений на искусство в России становится сейчас все больше. Как этому можно противостоять?

- Сначала был Афганистан, Бамиан, потом Тунис, теперь Сирия – и вот уже и здесь всякие люди начинают поднимать голову. Вандализму нужно противостоять, и один из способов противостоять ему - это государственная охрана. Обязательно должен быть милиционер, полицейский, который может схватить вандала, надеть на него наручники и вышвырнуть вон. С ними только так надо разговаривать, а не спорить, кощунство это или не кощунство.

Потому что ситуация идет по всему миру. Что в Москве или Петербурге происходит, что в Мосуле, - это ситуации того же ряда... Поднимается волна маргиналов, и они, будучи неграмотными, склонны к такому вандализму, самоутверждаются таким способом. Надо очень строго добиваться их преследования, с одной стороны, а с другой - просвещать общество, которое должно понимать, что это не споры идеологий, не споры о том, кому нравится или не нравится современное искусство и каким оно должно быть, а хулиганство и бандитизм.

- А какой должна быть культурная политика в отношении Крыма, Херсонеса?

- Крым - это археологическая сокровищница. Там надо продолжать работать, как работали. Наши экспедиции работали там при графе Уварове, при всех царях, при гетмане Скоропадском только, кажется, не работали. Но уже при Врангеле открылись музеи. Потом мы работали при Советском Союзе и Украине, работают наши специалисты и сейчас. Их задача – сохранять памятники от разрушения. Две главные опасности в Крыму, которые были во все времена: девелоперы, которые очень любят строить виллы на древних городищах, и черные археологи. А все остальные вопросы, как передел границ, – они культуры не касаются.