Михаил Ямпольский - человек разносторонних интересов: историк, культуролог, киновед, философ, филолог, публицист... Доктор искусствоведения, профессор Нью-Йоркского университета, он с 1991 года живет и работает в США, но продолжает часто публиковаться в России. В интервью Deutsche Welle Михаил Ямпольский рассказывает об отношении россиян к власти, свободе, Западу и к самим себе.

DW: Вы называете Россию страной победившего ресентимента. Словарь определяет ресентимент как чувство враждебности к тому, кого считают причиной своих неудач, некоему "врагу". Есть еще такое определение: синдром ущербной агрессивности. А какой смысл в это понятие вкладываете вы?

Михаил Ямпольский: В широком смысле слова ресентимент - это чувство, которое испытывают рабы, не способные бороться и поднять свой голос. Вместо того, чтобы утверждать какую-либо позитивную программу, они испытывают чувство неприязни, агрессивности. Это в значительной степени описывал уже Гегель: есть хозяин, и есть раб, который принимает господство над собой во имя выживания. Идея выживания вошла в генетический состав российского населения в силу кошмарных условий жизни на протяжении последнего столетия. Да и раньше было не очень легко. Бесконечное приспособление приводит к параличу воли.

Реакция ресентимента связана с тем, что все вокруг должны быть такими же, как они. Они не хотят признавать, что где-то есть свобода и достоинство. В России есть идея, что "все это ложь", "на самом деле всюду такая же гадость, как и у нас". Это классическая реакция - не допускать возможность другого типа существования и агрессивно не принимать ничего, что связано со свободой. Вместо того, чтобы бороться за свою свободу, люди ресентимента не любят свободу в других, потому что свобода в других - это упрек им самим.

Причем, рабство пронизывает все слои общества. В России говорят о какой-то элите, но элита точно также испытывает чувство рабства перед другим начальником. В России выработалась холуйско-хозяйская идеология. С одной стороны, человек чувствует себя хозяином по отношению к тому, кто от него зависит, и одновременно является холуем по отношению к тому, кто над ним.

Поддержка Россией военных игрищ - это ведь тоже ресентимент. С одной стороны, потому что позволяет сочетать полную пассивность (я ничего не делаю, я ни во что не вмешиваюсь, я сижу в своей норе), и вместе с тем психологически проецировать на себя ощущение силы, которое дает внешняя политика государства. Это заимствованное ощущение силы бессильным, пассивным человеком. Поддержка танков, любовь к ракетам, - все это проявления ресентимента.

- Значит, президент России тоже является носителем ресентимента?

- Я думаю, да. Хотя он все время говорит о суверенности. Суверенность - его любимое слово. Это значит: "я могу решать все, как я хочу", ни на кого не ориентируясь и ни от кого не будучи зависимым, и тем самым нарушая законы. Мы знаем, что Россия нарушает свои международные обязательства, начиная с аннексии Крыма и так далее. Все это выглядит проявлением необузданной суверенности, но в действительности то, что происходит, - это бесконечное чувство ущемленности, которое в Путине очень сильно проявляется. Он ощущает, что в России не признают равного, что в нем самом не признают равного, что Америка не хочет с ним считаться, чувствует, что ему не додают уважения. Путин сидит на вершине иерархии и не может никак избавиться от чувства собственной униженности.

Это классический комплекс российского человека против Западной Европы. Запад - это цивилизованные люди, которые не испытывают ни ресентимента, ни чувства униженности, ни агрессивности. А россияне чувствуют: их недостаточно уважают. Я видел эту реакцию среди российских коллег-ученых, которые говорят, что российских ученых никто в грош не ставит, что их заставляют сидеть в архивах, чтобы потом пенки снимать. Идея, что к русским вот такое отношение, сидит глубоко в крови. А я много лет живу в Америке и никогда вообще не испытывал такого отношения к себе.

- Каковы истоки такого отношения к западной цивилизации?

- Идея ценности человеческой жизни не прижилась в России до такой степени, как на Западе, и поэтому выработалось такое отношение к западным людям: они - люди "лучшего пошива". Есть невольное ощущение, что они - более ценные (условно говоря).

Посмотрите, что происходит с российским государством. Оно отказалось от того, чтобы быть социальным государством: все меньше денег тратится на образование и здравоохранение. Вместе с тем в России огромное число бюджетников. Если Россия не хочет быть социальным государством, то почему она тянет на себе такое число бюджетников? На мой взгляд, тут действует инстинкт государства сохранить людей в полурабской зависимости. Когда человек получает деньги из бюджета и может в любой момент их лишиться, он ощущает эту унизительную зависимость и пассивен.

- Отсюда и низкий протестный потенциал?

- Я думаю, что чем острее становится императив выживания, тем меньше протестный потенциал у общества. Если вы посмотрите на тех, кто выходил на Болотную, то увидите, что это люди, которые не были озабочены выживанием. Они не боялись потерять пенсии или бюджетные деньги.

В Москве сейчас сокращается число частных инициатив, например, в области культуры. Сейчас все становится бюджетным. Кинематограф, который раньше пытался освободиться от государственной зависимости, сел на бюджет. Вся культура становится бюджетной. От этого она начинает быть все более и более зависимой. Отсюда отвратительное для меня рабское поведение интеллигентов. Мы все ждем, что интеллигенция будет проявлять какую-то честность и независимость, но мы видим обратное: она становится все больше конформистской. Для того чтобы выжить сегодня в России, ты должен прислониться к государству. Государство становится единственным гарантом выживания.

- И власть намеренно этим пользуется?

- Конечно. Неужели вы думаете, что они уничтожают НКО, потому что там сидят американские агенты? Нет, НКО - это возможность существовать людям вне зависимости от государства. Как только люди перестают получать деньги из бюджета, ими становится тяжелее командовать. Вообще в идеале лучше не давать никаких денег, чтобы все барахтались сами, как Медведев сказал учителям, но, с другой стороны, чтобы все сидели на бюджете, и никто сам ничего не предпринимал. Эти два взаимоисключающих импульса характеризуют российскую политику.

Конечно, есть люди, которые вместо того чтобы огрызаться на западную цивилизацию, занимаются утверждением своих собственных идеалов. Таких людей немало, но они всегда в меньшинстве.

Общество же в целом склонно отрицать реальность и становится отрытым к разному роду лжи. Вторая особенность: возникает нетерпимость к творческим, независимым, активным людям. Само общество начинает их уничтожать и ненавидеть. Вместо того, чтобы поддерживать людей, которые проявляют инициативу и могут двигать общество вперед, оно начинает их искоренять. Атмосфера, которая разъедает Россию сегодня, - это нетерпимость к свободе, к творческой инициативе. Это мне кажется опасным.