Однажды, как рассказывается в талмудическом трактате «Шаббат», трое мудрецов были разосланы по городам Земли Израиля, чтобы отобрать ученых и знатоков Торы и законов. Пришли в некий город и не нашли там ни одного ученого. Сказали тогда мудрецы жителям: приведите к нам городских стражей. Привели к ним стражей, охранявших городские ворота. Но мудрецы сказали: нет, это не настоящие стражи города. "А кто же настоящие?" - спросили жители. Сказали тогда мудрецы: это - ученые и знатоки Торы, согласно сказанному в Псалтири: «...Если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж».

В 69 году нашей эры, когда Иерусалим был осажден римлянами и участь его была решена, рабби Йоханан бен Заккай сумел выбраться из города. Согласно легенде, его вынесли под видом покойника, поскольку захоронения разрешалось производить лишь за городскими стенами. У рабби Йоханана была очень важная причина во что бы то ни стало покинуть обречённый город. В городке Явне, или Ямния, он основал дом учения, который правильнее было бы назвать академией. Это была первая в истории еврейского народа попытка осознать ситуацию изгнания с точки зрения возможности исполнять Закон и - без родины и Храма - по-прежнему оставаться народом Торы. Задача эта представлялась очень сложной, и вот как, по талмудическому свидетельству, видел ее бен Заккай и его единомышленники:

"Когда собрались мудрецы в Явненском винограднике, то сказали: Наступает час, когда человек, ищущий слова Торы, не найдет его; слова книжников - и не найдет..." Эти опасения мудрецов были связаны с тем, что до изгнания не принято было записывать рассуждения, поучения, проповеди и уроки равов, то есть ученых. Все это называлось Устной Торой и строго отделялось от Торы письменной, то есть Священного Писания. В изгнании же, грозившем рассеянием учителей и учеников, стало невозможно последовательно, как это было раньше, передавать из поколения в поколение Устное учение, главную часть которого составляли комментарии к Письменной Торе. Таким образом возникала опасность утраты знания. Могла сложиться такая ситуация, когда «ни одно из слов Торы не будет похоже на другое», то есть никто не будет знать толком, как понимать, а значит - и исполнять Закон. И вот Устное учение постепенно начинает записываться.

Первый большой памятник записанной устной традиции - кодекс под названием Мишна, составленный во 2 веке рабби Йегудой, прозванным Князем за свою исключительную позицию в мире еврейской учености и непререкаемый авторитет. Мишна представляет собой разбитый на 6 тематических разделов свод всего законодательного материала, содержащегося в Пятикнижии. Кроме того, в ней зафиксированы различные мнения мудрецов додиаспорной эпохи относительно этих законов. Поэтому для всех читающих и изучающих Мишну этот текст - своеобразная энциклопедия сведений о тех великих мудрецах, которые сами еще не записывали свое учение.

Из Мишны мы узнаем о целой плеяде первых учителей народа, начиная со времени так называемого Великого Собора, то есть с 6-7 веков до нашей эры, по окончании Вавилонского пленения евреев. Особенно интересен в этом отношении трактат «Поучения отцов», дающий нам представление не только об учености, но и о высоком нравственном облике мудрецов Земли Израиля. Как говорится в трактате "Поучения отцов", старейший из них, Шимон Праведник, утверждал: "На трех основаниях стоит мир: на Торе, на служении Богу и на добрых делах". Не менее известен мудрец Гиллель, который, к тому же, отличался необычайной скромностью и добрым нравом. Именно он произнес ставшие поговоркой слова: «Не суди ближнего, пока не оказался в его положении». Главное дело человека Гиллель, как и большинство мудрецов, видел в изучении Торы. "Невежда", - говорил он, - "не боится греха, и неуч не может быть благочестив; стыдящийся задавать вопросы не научится, а слишком строгий учитель не научит». Гиллелю принадлежит и высказывание, сохраняющее свою актуальность в любую эпоху и касающееся самой сути человеческого бытия: «Если не я сам за себя, то кто за меня? Но если я только за себя - что я? И если не сейчас, то когда?»

В Мишну вошли и высказывания мудрецов, учивших после разрушения Иерусалима и Храма: основателя академии в Явне Йоханана бен Заккая, кодификатора Мишны рабби Йегуды-Князя и его современников. Ученых, живших в эпоху Мишны, называют таннаями, от арамейского слова "танна" - изучать. К этим ученым и учителям народа принадлежали и прушим, или фарисеи. Фарисеи, весьма недоброжелательно обрисованные в Евангелиях, на самом деле, были интеллектуальной элитой и духовными руководителями еврейского народа. И вряд ли противоречит этике Евангелий такое, например, высказывание бен Зомы: «Кто мудр? Тот, кто учится у любого человека... Kтo силен? Тот, кто обуздывает свои дурные побуждения... Кто богат? Тот, кто доволен своей долей... Кто уважаем? Тот, кто уважает других...»

Будучи записанной, Мишна тут же стала предметом обсуждения и комментирования. Центрами ее изучения стали Вавилония, где в первые века после изгнания сформировалась мощная еврейская община, и Земля Израиля, несмотря на то, что там удалось остаться лишь немногим мудрецам. В Вавилонии, в городах Сура и Пумбедита, были созданы знаменитые академии. Конечно, мудрецы по-прежнему занимались преподаванием и толкованием Торы. Ведь не зря говорится: «Ищи и ищи в ней, ибо все в ней».

Обсуждение Мишны привело к созданию Талмуда, оказавшего огромное влияние на еврейскую религиозную традицию. Дискуссии мудрецов вокруг Мишны письменно фиксировались. Они получили название Гемара (в переводе - "завершение") и вместе с Мишной составили Талмуд, что буквально означает - "Учение". Процесс записывания обсуждений Мишны шел и в вавилонских академиях, и среди мудрецов Земли Израиля. Поэтому и Талмудов два - Вавилонский, больший по объему и законченный к 5 веку, и Талмуд Земли Израиля (его называют также Иерусалимский), завершенный уже к 3 веку.

После жестоко подавленного восстания Шимона Бар-Кохбы против римлян в 132-135 годах евреям было запрещено селиться в Иерусалиме. Но память о Святом городе и любовь к нему были так сильны, что мудрецы земли Израиля дали его имя своей версии Талмуда. Мудрецы этой эпохи, как вавилонские, так и палестинские, называются амораями, то есть толкователями. В Вавилонии записывание Талмуда возглавил рав Аши, в Земле Израиля - рабби Йоханан бен Наппаха.

Роль Талмуда в развитии и сохранении еврейской традиции огромна, ведь он тщательнейшим образом разбирает каждый аспект жизни еврея - как индивида и как члена Кнессет Исраэль, общины Израилевой. Для еврейских девушек самой престижной партией считался брак с блестящим знатоком Талмуда. Такое знание ценилось несравненно выше богатства. А представления о хорошем происхождении связывались с семьями, насчитывавшими поколения талмудистов. Как и Танах (Библия), Талмуд служил средством сохранения самосознания евреев, где бы они ни жили и каким бы местным влияниям ни подвергались.

Однако, в отличие от Танаха, вошедшего под названием Ветхого Завета в христианскую Библию, Талмуд был и до сих пор остается специфически еврейской книгой. Поэтому преследования евреев зачастую начинались с гонений на Талмуд. Как пишет в статье «Судьбы Талмуда» Шимон Дагнер, «проклинаемый, подвергавшийся драконовской цензуре государства и Инквизиции, обвинявшийся и уничижавшийся в навязанных евреям публичных диспутах, окруженный атмосферой подозрений,.. многократно уничтожавшийся и публично сжигавшийся на кострах, Талмуд сохранился, как, несмотря на кровоточащие раны, сохранился его народ ...»

Образ мудреца Талмуда запечатлелся в исторической памяти евреев и был перенесен на последующие поколения раввинов и проповедников, судей и учителей, которых, как и мудрецов эпохи Мишны и Талмуда, называли талмидей-хахамим, что буквально означает "ученики мудрых". От них, как и от мудрецов Талмуда, ожидали интеллектуального и морального примера, они должны были обладать традиционными для мудрецов качествами: богобоязненностью, моральной непогрешимостью, большой эрудицией, научной добросовестностью, суровой дисциплинированностью, культурой слова, готовностью нести ответственность за свои высказывания, скромностью. Великие раввинистические авторитеты обладали этими качествами, и среди их последователей и учеников бытовало мнение, что даже повседневная жизнь учителя - это воплощение Учения и Закона.

Во все времена мудрецы составляли основу духовного существования еврейского народа, его религиозной традиции, о специфике которой Блаженный Августин писал: «Поистине дивно, что племя иудейское не отказалось от своего Закона ни под властью языческих царей, ни под управлением христиан. Этим оно отличается от других племен и народов: ни один император или царь, в чьей стране они находились, не мог добиться того, чтобы евреи не отличались, соблюдая свой Закон, от семьи прочих народов».