Первый немецкий перевод романа "Мы" появился в конце пятидесятых годов - на тридцать лет раньше, чем эта блестящая книга была впервые опубликована на родине автора, в Советском Союзе. За прошедшие полвека роман издавался в Германии несколько раз, причем в трех разных переводах. Его нынешнее бременское издание совпало с выпуском сборника публицистики Замятина в Берлине. Разные произведения, разные города, два разных издательства... Скорее всего, совпадение случайно.

Но столь большое внимание к творчеству Евгения Замятина в Германии вполне закономерно. Унифицированное, подавляющее личность тоталитарное государство, о котором пишет в своей блестящей социальной антиутопии Замятин, немцы познали на собственной шкуре.

Речь идет не только о нацистской Германии, но и о смягченном варианте замятинского "Единого Государства" - ГДР, так же окруженном Стеной, как и "Единое Государство" в романе "Мы" (только в романе стена не бетонная, а "Зеленая"). Один из многих немецких критиков, откликнувшихся на новое издание романа, так и написал: "У тех, кто жил в ГДР, чтение этой книги вполне может вызвать ощущению дежавю".

Социальная антиутопия

Другой рецензент, сетуя на то, что такие шедевры жанра, как "1984" Джорджа Оруэлла и "О дивный новый мир" Олдоса Хаксли, известны в Германии куда больше, чем роман "Мы", напоминает, что последний был написан гораздо раньше и оказал большое влияние и на Оруэлла, и на Хаксли. Разумеется, Евгений Замятин - как подчеркивает, например, в своей статье Корина Хайн (Corinna Hein) - опирался как на российскую, так и на общеевропейскую традицию (назовем хотя бы "Машину времени" и "Войну миров" Уэллса, "Братья Карамазовы" Достоевского, "Что делать?" Чернышевского), но именно он по праву может считаться родоначальником жанра социальной антиутопии.

Роман о всесилии государства, о обезличенных людях, носящих вместо имен номера и обожающих Вождя, принес Замятину мировую славу. В романе нет людей – там есть только "нумера". В фантастическом ''Едином государстве'' регламентировано всё - до мельчайших деталей. Жизнь каждого "нумера" протекает на виду, за каждым шагом наблюдают зоркие Хранители, и только на час любви дозволяется опустить шторы, скрывшись от чужих глаз. Всего на один только час. Здесь нет семьи. Дети принадлежат всему государству. Святым долгом любого "нумера" считаются послушание и донос. А нарушителей ждет неотвратимая казнь от руки Благодетеля - горячо любимого вождя, наделенного неограниченной властью.

И что очень существенно: не только государство расценивает как преступление всякое личностное проявление, но и "нумера" не ощущают потребности быть личностью, человеческой индивидуальностью со своим неповторимым миром. Быть, как все, "не высовываться" - спокойнее, комфортнее, безопасней.

"Строитель светлого будущего" D-503 радуется, когда, избавившись от сомнений и от любви, снова становится таким, как все: "Виновата прежняя моя болезнь (душа). Теперь из головы вытащили какую-то занозу, в голове легко... Никаких чувств. Я здоров, я совершенно, абсолютно здоров". Можно было бы добавить: и доволен. Но убиты личность, индивидуальность, свободный человек. Корина Хайн очень точно назвала свою рецензию: "Свобода против довольства".

Литература настоящая и ненастоящая

Почти все немецкие критики отмечают: "Мы" - это не просто пример исторического предвидения. Замятин своими глазами видел, во что превращаются идеалы социалистического равенства всего лишь спустя три года после революции. "Конформизм, культ вождя, убежденность в том, что на пути к обещанному светлому будущему цель оправдывает средства, доносительство, неправедные судилища и лживо-пафосные речи, - всё это не укрылось от прозорливого взгляда Замятина", - подчеркивает известный литературный критик Бригитте ван Канн (Brigitte van Kann).

Большая часть рецензии посвящена роману "Мы", но она пишет и о новом немецком сборнике публицистики Замятина. В него вошли статьи, написанные в период между 1919-м и 1921-м годами. Центральное место занимает литературный манифест Замятина "Я боюсь". Очень высоко оценивая не только сам этот манифест, но и перевод Петера Урбана (Peter Urban), Бригитте ван Кан цитирует его целыми абзацами, например, это предупреждение Замятина:

"Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные и благонадежные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики... Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока мы не излечимся от какого-то нового католицизма, который не меньше старого опасается всякого еретического слова. А если неизлечима эта болезнь, я боюсь, что у русской литературы одно только будущее - ее прошлое".

Угроза этого долгие годы казалась очень реальной, но, к счастью, этого не случилось. В чем немалая заслуга самого Евгения Замятина.

Автор: Ефим Шуман
Редактор: Марина Борисова

Evgenij Samjatin
"Wir".
elv-Verlag, Bremen 2011

"Ich fürchte ..."
Friedenauer Presse, Berlin 2011