Прошел год после открытия в центре Берлина, в непосредственной близости от рейхстага и Бранденбургских ворот, Мемориала памяти жертв Холокоста. Даже самые непримиримые в прошлом оппоненты хвалят теперь Мемориал, отмечает обозреватель газеты Frankfurter Rundschau Харри Нут.

Убедительность концепции архитектора Питера Айзенмана очевидна теперь еще больше, отмечает обозреватель газеты Süddeutsche Zeitung Йенсу Биски. "Смысловая неопределенность формы, не устраивавшая столь многих критиков, оказывается главным плюсом. Мемориал не ищет логики в преступлении и не предлагает морализаторских поучений. Почти невозможно себе представить, что кто-то может идти среди стел, не зная, о каком преступлении напоминает мемориал. Но память здесь не вдалбливают, и отчаяние не нагнетают".

Правовое беззаконие во имя государственных интересов

"Как будто одна из стел Мемориала перебежала ночью через дорогу, остановилась в лесу и теперь говорит: Смотрите, я тоже часть истории, но я в то же время нечто особенное. Я гомосексуалист". Так описывает Мемориал гомосексуалистам-жертвам национал-социализма, один из его создателей Михаэль Элмгрин на страницах газеты Tageszeitung. Памятник существует пока только в эскизе, но решение о его возведении в берлинском районе Тиргартен уже принято. Обозреватель газеты Ян Феддерсен находит концепцию мемориала удачной, отмечает похвалой его "мужскую интимность", но с сожалением отмечает, что мемориал не охватывает послевоенное время в Германии, когда гомосексуалистов продолжали притеснять.

Вне круга победителей

Среди всех построенных и запланированных в окрестностях Бранденбургских ворот монументов не хватает еще одного, пишет в газете Berliner Zeitung обозреватель Николаус Бернау, - памятника советским военнопленным. "3,5 миллиона человек погибли в лагерях вермахта. После евреев они составляют вторую по численности группу жертв нацизма", - напоминает обозреватель. Далее он отмечает, что "многим немцам напоминание о советских военнопленных неприятно, потому что эти жертвы доказывают, что не было "незапятнанного вермахта", что поколение дедушек систематически нарушало международное право, что "об этом" можно было знать, что расизм был главным элементом национального характера того времени".

Сезон любви к иностранцам

Германия как никакая другая страна мира, хранит память о своем преступном и трагическом прошлом, дабы оно не повторилось в будущем. Однако, ее нынешний политический истэблишмент не справляется с ростом ксенофобии, резюмирует Хериберт Прантл в газете Süddeutsche Zeitung. И вот почему: "Борьба с правым экстремизмом здесь принимает форму политической сезонной работы. Сезон длится недолго. Начинается он с того, что где-то до смерти или полусмерти забивают иностранца, или с того, что какая-нибудь коричневая партия проходит в парламент. Тогда немецкие политики начинают причитать и предостерегать и призывать себя и избирателей к бдительности.… Но потом снова наступают будни".

Расизм и Россия

Обозреватель газеты Frankfurter Allgemeine Керстин Хольм пишет: "В общественных дебатах лейтмотивом проходит аргумент, России не может стать фашистской, ведь она боролась и освободила от фашизма Европу во Второй мировой войне… Но именно в стране, победившей гитлеровскую Германию, о нацистском режиме знают на удивление мало", - утверждает Хольм, напоминая, что, например, книга Даниила Мельникова "Преступник номер 1" была опубликована лишь во времена перестройки. Потому что приводимое в этой книге "описание хитрого и беспощадного тирана и его карьеры, уничтожение им инакомыслящих, его всесильная государственная тайная полиция, все это слишком сильно напоминало советскую систему. Победа над фашизмом и для ветеранов, и в сегодняшней мифологии праздника это, прежде всего, победа над внешним врагом. Борьбы с "внутренним" фашизмом - с ксенофобией, притеснением и правовым цинизмом - не было", - подчеркивает обозреватель газеты и приходит к выводу, что "на удивление мягкие приговоры" за преступления на расовой почве наводят на мысль, что "политическое руководство России готово терпеть агрессию против иностранцев как вентиль для выхода социального недовольства".

За сто лет никакого прогресса

Первый российский парламент имел ограниченные права, но был местом важных дискуссий, пишет в газете Frankfurter Allgemeine историк Диттмар Дальман по поводу 100-летнего юбилея Думы, открытой Николаем II 10 мая 1906 года. "В советские времена лишь горстка диссидентов считала западную парламентскую систему желанной целью. … В современной России партийная система не имеет ничего общего ни с парламентаризмом поздней царской эпохи, ни с парламентаризмом сегодняшней Западной Европы. В российском обществе отсутствует консенсус о либеральном и демократическом порядке. На особом пути, по которому ведет Россию и президент Путин, сильные партии - помеха, лишние конкуренты в борьбе за власть. Прогрессивной буржуазии, как в царское время, претендующей на место в обществе и противостоящее реакционным силам, в сегодняшней России не видно. Путь в гражданское общество еще очень долог". (эв)