Гуляя по пригородам Санкт-Петербурга, можно наткнуться на странные указатели вроде "Мини-отель Фриденталь" или "Дорога в колонию Этюп", ведущие в никуда: находившиеся тут когда-то немецкие колонии словно призраки окружают город. Об этих поселениях известно мало. Работники петербургского Русско-немецкого центра встреч рассказывают, что даже новые сотрудники консульства ФРГ в Санкт-Петербурге неизменно удивляются, узнав, что многочисленные поселения существовали не только в Поволжье, но и под бывшей столицей Российской империи.

Новая книга историка Натальи Ивановой "Путеводитель по немецким колониям Санкт-Петербургской губернии" в мельчайших подробностях рассказывает об истории каждой из них, начиная с переезда первых семей из Гессена, Бадена и Вюртемберга и заканчивая трагическими событиями XX века.

Надо предупредить, что местами книга слишком академична и, кажется, может быть интересна скорее аспиранту исторического факультета или потомку немецких колонистов. Но за слишком подробными и нудными, на первый взгляд, таблицами, скрывается уникальная, интересная и трагическая судьба немецких семей, полтора столетия мирно живших в России, сохраняя свои традиции и быт, а после - практически уничтоженных только лишь из-за своей национальности.

Картофельбург под Петербургом

Чуть более 250 лет назад Екатерина II своими манифестами пригласила иностранцев в Россию для освоения пустующих земель. Для их привлечения Российская империя даже нанимала специальных вербовщиков. Предложение приняли многие жители Германии, и вскоре под Петербургом возникли целые немецкие колонии.

В книге подчеркивается, что немецким колонистам очень быстро удалось начать выращивать на скудных болотистых землях качественные продукты, которыми они обеспечивали Петербург, Царское село, Петергоф и остальные пригороды. Дополнительные доходы они получали за вывоз нечистот из близлежащих городов. Им платили за очистку выгребных ям, а они удобряли земли. Столичные коллежские советники поражались трудолюбию немцев и даже пытались им помочь, например, достать редкий селекционный картофель из Америки.

Не лишены были они и общечеловеческих пороков: "нахождение в отдельных колониях питейных заведений (кабаков) пагубно отражается на жителях немецких колоний", - говорится в одном из документов тех лет. Прототипы баров были закрыты, а вместо их посещения немцам предлагалось принимать участие в общих праздниках. Например, в Откопке - празднике уборки картофеля. Собрав весь урожай, жители шли домой с флагами, умывались и садились все вместе за большой праздничный стол. Новосаратовскую колонию в народе даже прозвали Картофельбургом.

Сохраняя традиции

В течение долгого времени немецкие колонисты сохраняли свой язык и традиции. На Рождество готовили свиную ногу с кислой капустой, по праздникам пили натуральный кофе, в будни - эрзац-кофе: ячменный или ржаной. Очень сложно в век глобализации представить, что они сохраняли и свои костюмы, по которым их сразу можно было отличить от русских и финнов.

В XIX веке колонистам удалось отстоять многие свои права. Так, вся документация велась на немецком языке, в колониях строились церкви, существовало самоуправление. Мировой суд рассматривал дела, описание сути которых вызывает сегодня улыбку: "24-летний Кристиан Неренс осужден за то, что не участвовал в прочистке водопроводного канала и учинил "дерзкие слова" выборному Гофману"; "30-летняя Мария Гофман выгоняла чужого петуха с огорода, ударила его палкой и должна была выплатить два рубля за умерщвление птицы"; "Филипп Шеленбергер учинил буйство в пьяном виде и неделю работал на общественное благо".

Впрочем, уже через несколько десятилетий жизнь этих милых Гофманов и Шиллеров изменилась резко и страшно.

От недовольства курами до расстрела

В начале века колонистов, 150 лет сохранявших свои традиции и язык, решили русифицировать. В частности, все предметы в школах стали вести на русском. Немцы написали в связи с этим 333 прошения: "Всякая самодеятельность пылкого детского ума преподаванием убивается в зародыше, и прирожденная любовь и охота к учению исчезает. Очень быстро жизнерадостные дети превращаются в нерешительных и равнодушных ко всему существ. Получается плохо воспитанное, неразвитое поколение в религии, плохо знающее русский язык".

В ответ на это в докладе министерства народного просвещения отмечалось, что "незнание русского языка плохо отразится на государственном строе" и что немцы "одеты роскошно, интеллигентно, все богато, сыто, здорово, начиная с кур и кончая самим хозяином и его мутерхен".

Через некоторое время корни немецких колонистов были окончательно вырваны катаклизмами истории. С началом Первой мировой войны вышел ряд антигерманских постановлений. Император подписал законы, которые ввели запрет на землевладение и землепользование для "неприятельских подданных". Немецкий язык на этот раз запретили не только в школах, но даже в телефонных разговорах, почтовых и телеграфных сообщениях, газетах.

После революции немецкие колонии были превращены в национальные сельсоветы. Это еще одна малоизвестная страница в истории немцев в России. В 1929 году существовало 550 немецких сельсоветов, а, например, "Роте Фане" в Стрельне стал первым колхозом-миллионером Ленинградской области.

Лица враждебной национальности

Но уже в 30-е годы начались репрессии и расстрелы. Многих немецких колонистов арестовывали по статье об измене родине и расстреливали. А с началом Второй мировой войны советские немцы попали в категорию особо опасных преступников. Жители колоний стали "врагами народа". Вина этих людей состояла лишь в их происхождении.

После публикации указа "О депортации лиц враждебной национальности" у немцев начали конфисковывать имущество, а их самих отправлять на тяжелые работы. Многие погибали еще по дороге на Север и в Казахстан. Те, кто доезжали, оказывались в жестких условиях. В бараках не хватало постельных принадлежностей, посуды, медикаментов, не было бань, столовых, медпунктов. Люди умирали от тифа и голода. Вернуться смогли лишь единицы.

В 1957 году прибывшая в СССР делегация ФРГ предложила предоставить немецкое гражданство все еще проживающим в стране немцам. В Советском Союзе на это официально заявили, что "проблемы репатриации" не существует. При этом вернуться на прежнее место жительства оставшиеся в живых потомки переселенцев смогли лишь через несколько лет. О возвращении им собственности речи не шло: во многих домах немецких колонистов к тому времени открыли медвытрезвители.