Сегодня мы расскажем о немецких принцессах, которые были жёнами российских императоров и других представителей дома Романовых. Уверен, что многое будет для вас неожиданно, ведь материалы для этой передачи составили, прежде всего, очерки, опубликованные ещё в 19-ом веке в журналах «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник» и других. Кстати говоря, фрагменты многих из этих очерков собраны Альбиной Даниловой в вышедшей недавно в издательстве «ЭКСМО–Пресс» книге, которая называется «Русские императоры, немецкие принцессы».

Традиция российско-германских династических связей ведёт своё начало от Петра Первого. Правда, супругами самого Петра были сначала Евдокия Фёдоровна Лопухина из известного русского боярского рода, а потом дочь лифляндского обывателя Екатерина Скавронская (будущая императрица Екатерина Первая). Но своего сына Пётр хотел обязательно породнить с каким-нибудь из немецких королевских семейств. Царевич Алексей не посмел противиться властному отцу. Выбор пал на Шарлотту-Кристину-Софию, принцессу Брауншвейг-Вольфенбюттельскую. В июне 1710 года Алексей и его будущая жена встретились в Карлсбаде и как будто понравились друг другу. Царевичу было тогда двадцать лет, Шарлотте (так её для краткости обычно называют историки) – пятнадцать. Составили обстоятельный брачный договор, утверждённый Петром и дедом невесты, герцогом Вольфенбюттельским Антоном-Ульрихом, и спустя год справили свадьбу в прусском городе Торгау. Венчание шло на русском языке, который принцесса ещё только учила, поэтому священник обращался к ней по-латыни. Но менять вероисповедание и принимать православие, как всем будущим немецким принцессам, выходившим замуж за представителей дома Романовых, Шарлотте не пришлось: царь Пётр великодушно разрешил ей остаться лютеранкой.

Поначалу молодые жили хорошо. Сохранились письма, отправленные Шарлоттой домой. В январе 1712 года она писала:

"Царевич осыпает меня выражениями своей дружбы. Почти ежеминутно он даёт мне всё новые и новые доказательства своего расположения, так что я имею полное право назвать себя совершенно счастливой..."

Прошло полтора года, но тон писем принцессы не изменился:

"Царевич любит меня страстно. Он выходит из себя, если мне недостаёт хоть малейшей вещи, а я без ума от любви к нему".

Очень благосклонны были к Шарлотте в первое время и Пётр с Екатериной. Но осенью 1713 года она забеременела, и похоже, что именно это стало причиной охлаждения к ней сначала царицы, а потом и царя. Дело в том, что Екатерина тоже была в то время беременна, и у неё, как писал в журнале «Вестник Европы» историк Герье, «естественно, могла зародиться некоторая зависть, когда он думала, что её сын будет служить сыну Шарлотты». Ведь по строгим династическим правилам именно внук Петра должен был унаследовать престол.

Добавляли забот Шарлотте и житейские проблемы. Принцессе постоянно не хватало денег, которые выплачивались из казначейства не в срок и не полностью. Быт в Петербурге был куда менее комфортным, чем тот, европейский, к которому она привыкла в детстве. Придворные интриговали и сплетничали... Вдобавок ко всему царевич Алексей, всегда имевший, как мягко выражаются летописцы, «слабость к вину», начал особенно сильно пить. Очень часто он лишь под утро возвращался домой. Даже рождение дочери, которое вернуло Шарлотте на время расположение Екатерины (царица вздохнула облегчённо: слава Богу не мальчик, не наследник), уже ничего, в сущности, не могло изменить. Царевич уехал за границу на добрые полгода и даже не отвечал на письма жены. Он завёл себе наложницу – крепостную чухонку Ефросинью, которую открыто поселил в своём доме. Супруги мирились на какое-то время, но потом расходились снова...

В ночь с 11 на 12 октября 1715 года Шарлотта родила второго ребёнка – сына. Роды были тяжёлые, и у принцессы начался перитонит. Через десять дней она умерла. Австрийский посланник Плейер писал по этому поводу: «Её смерти много содействовали разнообразные и постоянные огорчения». О страданиях несчастной кронпринцессы написано много книг. Рассказывая о её «печальной судьбе», известный русский историк Иловайский заметил:

"Царь Пётр надеялся, что немецкая принцесса окажет культурное влияние на его сына, смягчит грубые привычки и облагородит его строптивый нрав. Тщетная надежда".

Царевич Алексей, как известно, был позже приговорён отцом к казни, накануне которой скончался. В четырнадцатилетнем возрасте умер от оспы и сын принцессы Шарлотты, успевший войти в историю как Пётр Второй. После многолетней борьбы родовитых российских семей за власть, за своих кандидатов (и кандидаток) на трон, на котором побывали супруга Петра Первого Екатерина, его племянница Анна Иоанновна, его дочь Елизавета, его внук Пётр Третий и затесавшийся между ними малолетний Иоанн Антонович, Россией стала править Екатерина Вторая, названная Великой. До перехода в православие её звали Софией-Августой-Фредерикой и была она принцессой Ангальт-Цербстской. О Екатерине Великой написано столько, что нет нужды подробно останавливаться на её биографии в этой передаче.

А не подробно – невозможно. Иначе не поймёшь, почему же получилось так, что о царствовании «просвещённой государыни» осталось два столь разных мнения двух русских историков. Николай Карамзин писал о её царствовании так:

«Время Екатерины было счастливейшее для гражданина российского. Едва ли не всякий из нас пожелает жить тогда, а не в иное время».

Но вот другая оценка эпохи Екатерины – князя Михаила Щербатова:

«Плачевное состояние, о коем токмо должно просить Бога, чтобы лучшим царствованием сие зло истреблено было».

В общем, ясно, что в двух словах о Екатерине не расскажешь. Так что упомянем кратко лишь о её происхождении. София–Августа–Фредерика, наречённая позже при переходе в православие Екатериной и правившая Россией треть столетия, родилась в 1729 году в городе Штеттине и принадлежала по матери к голштейн–готторпскому княжескому роду, а по отцу – к ангальт–цербскому. Таким образом, принцесса соединяла в своём лице два мелких княжеских дома северо–западной Германии. «Это был запоздалый феодальный муравейник, суетливый и в большинстве бедный, – писал знаменитый русский историк Василий Ключевский. – Здесь всё жило надеждами на счастливый случай». Такой случай представился потому, что русская императрица Елизавета искала для наследника престола невесту именно какого–нибудь мелкого династического происхождения – чтобы та «оказывала ей должное почтение и послушание». 15–летней девочкой принцесса Ангальт–Цербская приехала вместе с матерью в Петербург, чтобы выйти замуж за великого князя Петра Фёдоровича, будущего Петра Третьего. Приехала бедной невестой: она привезла с собой в Россию три–четыре платья, по дюжине рубашек, чулок и платков. Позже она признавалась, что совершенно не искала семейного счастья: она мечтала о короне. Спустя много лет Екатерина вспоминала в своих записках:

«Одно честолюбие меня поддерживало. В глубине души моей было я не знаю, что такое, что ни на минуту не оставляло во мне сомнения, что рано или поздно я добьюсь своего, сделаюсь самодержавной русской императрицей».

Такая вот была целеустремлённая особа, которая впоследствии свергла своего супруга, а потом, очевидно, и убила его.

Поговорим лучше о менее известных немецких принцессах на русском троне.

Немками были обе жены сына Екатерины Павла Первого. В 1773 году он сочетался браком с Августой-Вильгельминой Гессен-Дармштадской, а после её смерти, спустя всего три года, - с принцессой Вюртембергской Софией-Доротеей-Августой-Луизой, наречённой после перехода в православие Марией Фёдоровной. Павлу не исполнилось ещё и четырнадцати лет, когда Екатерина дала поручение бывшему датскому посланнику в Петербурге Ассебургу, который перешёл на русскую службу и стал доверенным лицом императрицы, объехать дворы германских государей в поисках подходящей невесты для её сына и наследника. Ассебург, получивший «на разъезды» четыре тысячи рублей ежегодного содержания, блестяще выполнил щекотливое поручение. Он послал в Петербург подробные описания и даже миниатюрные портреты принцесс–кандидаток. В конце концов, решили остановиться на одной из трёх: Луизе Саксен-Готской, Вильгельмине Гессен–Дармштадской или принцессе Вюртембергской.

Луиза, если судить по письмам посланника, понравилась Ассебургу больше всего, но она, несмотря на юный возраст (ей было всего пятнадцать лет), категорически отказалась перейти в православие даже ради императорского трона огромной России. Вильгельмина оказалась более покладистой. В августе 1773 она приняла православие и имя великой княжны Натальи Алексеевны, а в сентябре обвенчалась с Павлом. Однако спустя всего три года умерла (от родов). Павел очень любил свою жену, но после её смерти узнал, что великая княгиня изменяла ему с его близким другом графом Андреем Разумовским. Царевич даже не пошёл на её похороны, и, вопреки традициям, императрица отказалась объявить при дворе траур.

Всего через пять месяцев Павел женился снова – на Софии-Доротее-Августе-Луизе Вюртембергской, третьей принцессе из упомянутого узкого круга претенденток. О ней, ставшей императрицей Марией Фёдоровной и матерью двух русских самодержцев – Александра Первого и Николая Первого, стоит рассказать особо, как это сделал в 1889 году журнал «Русский архив». Интересно, что родилась она, как и Екатерина Вторая, в Штеттине. Здесь её мать спасалась от русских войск, победивших пруссаков в Семилетней войне и захвативших Берлин. Отец Доротеи Вюртембергской был ранен в Кунерсдорфской битве и потом попал в плен к русским казакам. Жили, несмотря на титул, небогато, причём даже не столько потому, что многое потеряли после войны, сколько по многочисленности семьи: у принцессы Доротеи было одиннадцать братьев и сестёр. Ясно, что большого приданого за ней дать не могли. Но зато она, по общему мнению, отличалась необыкновенным обаянием. Одна из современниц писала:

"Принцесса Доротея... была хороша, как Божий день: высокого роста, стройная, она соединяла с тонкими, правильными чертами лица благородный и величественный вид. Она рождена была для короны".

Императрица, впервые увидев принцессу, тоже была очарована:

"Она именно такова, какую хотели: стройна, как нимфа, цвет лица белый, как лилия, высокий рост с соразмерною полнотой и лёгкость поступи. Кроме того, доброта сердца и искренность..."

Позже, правда, августейшая свекровь охладела к невестке и относилась к ней с подозрением и даже враждебно. Эта враждебность ещё более усилилась после того, как императрица буквально сразу после рождения отобрала у Марии Фёдоровны её сына Александра - будущего наследника престола. Екатерина Вторая сама занималась его воспитанием, составив программу обучения и назначив учителей, и сама выбрала внуку жену – баденскую принцессу Луизу. Их обвенчали, когда принцессе было четырнадцать лет, а Александру - шестнадцать.

Интересно, что Мария Фёдоровна вела записки (нечто вроде дневника), которые после её смерти были переданы брату её покойного мужа и новому императору Николаю Первому, а Николай их сжёг, сочтя слишком личными. К счастью, его собственная супруга (до перехода в православие - принцесса Прусская Шарлотта) пережила императора, и поэтому её воспоминания, изобилующие интересными деталями и описаниями придворной жизни, сохранились.

Обе эти немецкие принцессы – и прусская Шарлотта, и баденская Луиза – впервые приучили русский двор к широкой и продуманной благотворительности. Эту традицию продолжили супруга великого князя Михаила Павловича Елена Павловна (урождённая принцесса Вюртембергская), жена Александра Второго, императрица Мария Александровна (Максимилиана-Вильгельмина Дармштадская) и другие немецкие принцессы на русском троне. Оборвалась эта традиция (как и многие другие российские традиции) вместе с трагической гибелью расстрелянной в Екатеринбурге императрицы Александры Фёдоровны (Алисы Гессен-Дармштадской).