Человек вынужден постоянно полагаться на других. На механика, который качественно починил тормоза, на врача, который поставил верный диагноз, на полицейского, который лишь в крайнем случае возьмется за пистолет, на пилота, который физически и психически здоров. Но можно ли полностью исключить фактор риска? Где грань между улучшением контроля и нарушением прав отдельного человека? Катастрофа аэробуса A320 компании Germanwings заставила вновь задуматься над этими вопросами.

Катастрофы вынуждают общество пересмотреть приоритеты

Газета Tagesspiegel публикует комментарий Юлиане Шойбле (Juliane Schäuble) под заголовком "Человеческий фактор непредсказуем". Автор призывает задуматься о том, в каких случаях врачебная тайна входит в противоречие с заботой о безопасности граждан. Она, в отличие от многих других, указывает полное имя подозреваемого второго пилота и продолжает:

"Установлено, что Андреас Лубиц (Andreas Lubitz) как минимум один раз проходил длительный курс лечения у психотерапевта в связи с установленными суицидальными наклонностями. Это было до того, как он стал профессиональным летчиком. Впоследствии суицидальные наклонности не устанавливались. <…> Достаточно ли этого как объяснения того, что никто на работе, якобы, ничего не подозревал?

Сразу после катастрофы глава Lufthansa Карстен Шпор (Carsten Spohr) заявил, что 27-летний пилот был на "100 процентов в форме". Может быть, Лубиц скрыл свой прежний, однозначно важный для пилота диагноз от своего работодателя? Знал ли об этом его нынешний врач? Или Лубиц скрыл болезнь и от него, чтобы не быть отстраненным от полетов? Это надо расследовать, чтобы впредь исключить подобные случаи.

Андреас Лубиц прошел все предписанные для пилотов проверки и освидетельствования. Его регулярно контролировали. Ясно, что этого оказалось недостаточно. Он остался непредсказуемым. Вопрос в том, сможем ли мы в будущем исключить подобные риски и готовы ли мы смириться со всеми вытекающими из этого обстоятельствами?", спрашивает Юлиане Шойбле в газете Tagesspiegel.

Общество всепрощения

В газете Die Welt известный немецкий публицист Хенрик Бродер (Henryk M. Broder) сравнивает авиакатастрофу аэробуса A320 компании Germanwings с террористическим нападением на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке. Под заголовком "Послание 24 марта 2015 года" автор пишет о том, что в похвальном стремлении предоставить всем равные шансы, оправдать провинившихся, помочь оступившимся, западное общество утратило ориентиры и продолжает:

"<...>Это общество не только в значительной мере отменило разделения на годных и негодных, талантливых и бездарных. Оно не хочет различать между добром и злом. Зло, в нашем понимании, это вариант добра, который по каким-то причинам, не реализовался в человеке. Вот и терроризм, твердят нам, это на самом деле лишь крик о помощи, жажда любви, признания и чувства общности. Нам предлагают молиться вместе с талибами и вести переговоры с парнями из группы "Исламское государство".

А теперь вот идут споры о том, можно ли считать пилота, который разбил аэробус, террористом. Потому что само понятие "терроризм" размыто. Мы говорим о терроре потребления, терроре успеха, терроре похудания. И только террористов, которые смерть любят больше жизни, мы считаем не настоящими террористами, а жертвами породившего их общества.

Самое позднее, с 11 сентября 2001 года мы должны бы понимать, насколько ошибочно это оправдание. Мохаммед Атта и его подельники родились не в трущобах, а в крепких и состоятельных семьях. Судя по тому, что мы знаем о пилоте аэробуса, он тоже не мог пожаловаться на несчастное детство. Почему же он покончил с собой и унес жизни 149 людей, которые с удовольствием жили бы дальше? Да потому что у него для этого были желание и возможность. Вот послание, которое заключено в катастрофе 24 марта 2015 года", заключает Хенрик Бродер в газете Die Welt.

Надо ли называть имя подозреваемого пилота?

Совсем иного мнения придерживается Даниэль Хауфлер (Daniel Haufler). В газете Berliner Zeitung он под заголовком "Слишком много критики СМИ после авиакатастрофы" пишет:

"После катастрофы в нашем информационном обществе начинается и критика катастрофического освещения этой катастрофы. Предлогов всегда достаточно. На телевидении строят дикие, ни на чем не основанные догадки. Таблоиды и не думают щадить чувства жертв и их близких, не говоря уже о семье подозреваемого. Подогревается такой, с позволения сказать "журнализм", стремлением первыми выбросить новость на рынок. У многих явно сложилось ложное впечатление, что публика способна воспринять только то, что впервые было сказано, показано или написано. Тем более что социальные сети растиражируют это по всему миру.

Тот или иной журналист без зазрения совести уверяет, что и имя второго пилота надо приводить полностью, потому что и в других странах так поступают. Их не интересует то, что в разных странах как законодательство, так и журналистские традиции разнятся. В США, например, под предлогом общественного интереса называют все имена. Это приводит к фатальным последствиям, если выяснится, что осужденнный невиновен. В Германии же "общественный интерес" зачастую имеет меньший вес, чем охрана прав личности. Это касается и подозреваемого в массовом убийстве", утверждает Даниэль Хауфлер в газете Berliner Zeitung.