Вы собираетесь подавать в суд на немецкого акционера компании Рен-ТВ, на RTL. Почему?

- В России я сделала все, что смогла. У меня лежат два заявления в прокуратуре, я надеюсь, что прокуратура этим будет заниматься. Это касается российских законов. Так как есть немецкий акционер, я полагаю, что должна быть задействована немецкая законодательная система.

Я не имею возможности заниматься этим в России, поскольку таковы российские законы. Это уже зависит не от меня. Но на меня вышли немецкие адвокаты и сказали, что по немецким законам такая возможность у меня есть. RTL – тридцатипроцентный собственник телеканала, акционер, у которого треть акций. Представитель RTL Ральф Зибеналер - генеральный директор телеканала Рен-ТВ. Кроме того, три представителя RTL – члены совета директоров телеканала Рен-ТВ. И я не понимаю, почему я не могу с ними связаться, а они не связываются со мной на протяжении недели. Совершено уголовное преступление от имени руководства телекомпании, потому что физически меня три охранника не впускали в студию, ссылаясь на распоряжение руководства. Мне интересно, было ли такое распоряжение со стороны руководства RTL. А если не было, почему они не воспрепятствовали этому распоряжению. Мне также интересно, как они вообще относятся к свободе слова в России? Почему они участвуют в том, что происходит? Как акционеры и руководители, они могли вмешаться. Российским акционерам никаких претензий, кроме как моральных, я предъявлять не могу. У меня к ним ровно те же самые вопросы: почему они позволили наемному менеджеру физическое насилие над журналисткой, которая собиралась выполнить свои служебные обязанности?

Что позволяет сделать Вам в отношении российских акционеров российское законодательство?

- Российское законодательство позволяет мне подавать в суд, и я написала заявление в прокуратуру о том, что я вижу в действиях наемного менеджера, который был назначен на пост генерального директора канала акционерами, воспрепятствование служебной деятельности с применением физической силы. Российские адвокаты мне говорят, что российским акционерам предъявлять я могу только моральные претензии. Таков закон о СМИ, таков уголовный кодекс. У нас есть закон об акционерных обществах, который не распространяется на СМИ. Тот закон СМИ, который есть у нас сейчас, действует уже 10 лет, и он не отвечает современной ситуации в нашей стране.

Согласны ли Вы с расхожим мнением о том, что главным для RTL, как, впрочем, и для других акционеров канала, является то, чтобы Рен-ТВ приносил прибыль? Может быть, RTL все равно, что показывает Рен-ТВ?

- Я очень сомневаюсь в том, что здесь есть злой умысел со стороны немецких акционеров, я думаю, что это просто бессилие, которое они продемонстрировали. Немецкие акционеры подтверждают своим поведением правоту немецких политиков, которые обвиняли предыдущего канцлера Шрёдера в том, что он потворствует России и не задает Путину неудобные вопросы о Чечне, о ЮКОСе, о свободе слова. Этот мой случай подтверждает, что они были правы. Я сама лично в декабре прошлого года встречалась с канцлером Шрёдером, я с ним разговаривала, брала у него интервью, и у меня было два вопроса к нему – по Чечне и по ЮКОСу. Он очень аккуратно ответил на эти вопросы, то есть, по сути, не ответил, сказав, что это российское дело, он не имеет к этому никакого отношения. И я надеюсь, что новый канцлер госпожа Меркель, может быть, поймет мою ситуацию лучше западного немца, ведь она является человеком, который все-таки много лет жил в Восточной Германии. У меня есть надежда на решение этих проблем в Германии.

Какой реакции Вы ожидаете со стороны, и как Вы думаете, какую атмосферу конфликт, связанный с Вашими претензиями к немецкому акционеру по поводу бездействия в отношении свободы слова внутри Рен-ТВ, может создать в Германии?

- Я в принципе ожидаю реакции. Я не вижу реакции российских акционеров, я ничего не могу сделать, они просто вдруг все заболели. Я ожидаю реакции со стороны западных журналистов, в общем, и от RTL в частности. Кто как не западные журналисты, кто как не западные масс-медиа говорят о свободе слова? Кому мы, российские журналисты, всегда завидовали? Кому мы всегда пытались доказать, что мы тоже демократическая страна, что мы тоже правовое государство. И когда именно западные акционеры не позволяют мне этого сказать, меня это удивляет. Если свободу слова никто не может защитить, то, стало быть, ее нет? Стало быть, ее нет и в Германии? Я не знаю.

Ольга, вы встречались с немецким генеральным директором Вашей компании Ральфом Зибеналером?

- Ральф Зибеналер уехал из России даже не в день конфликта, а в час конфликта. И с тех пор я его не видела, с тех пор у него отключен мобильный телефон. Я все время пытаюсь с ним связаться. И не только с ним, с другими представителями RTL тоже, которые мне известны.

Согласны ли вы с мнением, что Ральф Зибеналер осознанно не вмешивается в конфликт?

- Без всякого сомнения, но он – представитель акционеров, которые могут на него повлиять. Это 30 процентов! Это три места в совете директоров! Немецкий акционер мог настоять на срочном созыве собрания совета директоров. Они имеют на это полное право. Они этого не делают. Они ситуацию не комментируют и не вмешиваются в нее. И это неправильно. Против меня лично совершено уголовное преступление, а против редакции, против свободы слова, совершенно другое преступление гражданское. И почему немецкие акционеры не реагируют на него, мне непонятно. У меня могут быть теории по поводу российских акционеров, но по поводу поведения немецких акционеров у меня есть просто огромное возмущение.

Как вы объясняете бездействие российских акционеров?

- Наемный менеджер попытался оказать услугу Кремлю, о которой его никто не просил. И это – действительно медвежья услуга. Я не уверена, что Кремль попросил его об этом. Мы ведь небольшой канал. Мы охватываем пять процентов аудитории. Мы то, что можно показывать в качестве альтернативного мнения. Мне очень странно то, что с нами произошло. Поводом послужил невинный сюжет о Зурабе Церетели, который сам нам дал интервью.

Есть ли опасения, что РЕН-ТВ может стать развлекательным каналом, а жанр информационно-аналитической программы умрет?

- Коллеги мне в эти дни напомнили мое интервью, когда я год назад получила ТЭФФИ за лучшую информационную программу и как лучшая ведущая. Заголовок этого интервью был: "Я не лучшая, я оставшаяся". Я действительно так думаю, незадолго до меня были убраны мои коллеги, у которых я училась, примерам которых я подражала. Я действительно осталась одна. Ну, что же делать. Новости, думаю, останутся. Но, на мой взгляд, новости не могут быть исключительно позитивными, как это в последнее время наблюдается на госканалах. Мы должны говорить и о других вещах тоже. Например, о сыне министра обороны Сергея Иванова, который на машине сбил насмерть человека. Почему мы не можем об этом рассказать? Теперь что, остается вывешивать прогноз погоды?

Чем Вы объясняете уже установившуюся тенденцию позитивной информации, которая бьет ключом на государственных телеканалах?

- Мне кажется, это дело, с одной стороны, государственной политики, с другой – выражение общей тенденции. Это желание угодить, не расстраивать. Власть ведет себя по отношению к СМИ как избалованный подросток, у которого гормон бушует в крови. Окружающие в силу этой избалованности пытаются этой власти угодить. Хочешь денег? На. Только не буянь, только не круши ничего вокруг себя. И это позиция людей, которые называют себя журналистами. Есть всегда личный выбор каждого: либо продолжать дело то, что они называют журналистикой, либо попытаться противостоять этому всеми законными методами. Законными! Я не призываю ни к восстанию, ни к баррикадам. Нельзя не делать попыток свою профессию дальше и выполнять честно свой долг! Нет – в суд. Нет суда – тогда все понятно. И поэтому я надеюсь, что в Германии мы сможем договориться о совместных действиях, и это может дать очень хороший эффект для свободы слова в России.

Оксана Евдокимова