Немецкая журналистка Рут Хоффман (Ruth Hoffmann) написала очень необычную книгу. Казалось бы, кого интересует сегодня, спустя два с лишним десятилетия после падения Берлинской стены и воссоединения Германии, то, как жили дети высокопоставленных сотрудников "штази" - министерства госбезопасности ГДР? Ясно, что неплохо. Привилегий и блата у гэдээровских бойцов невидимого фронта, которые в основном вели войну против собственного народа, было не меньше, чем у их коллег из КГБ. Однако оказалось, что дело обстоит намного сложнее.

Семейные секреты "штази"

Кроме архивных поисков, автор книги "Дети штази" обстоятельно расспросила 20 человек, отцы которых работали в МГБ. Именно отцы - потому что около 85 процентов кадровых сотрудников "штази" составляли мужчины, а женщины, как правило, работали там секретаршами, уборщицами и т.п. Многие дети сотрудников "штази" знали друг друга, учились вместе и жили по соседству, ходили в одни и те же поликлиники, ездили в одни и те же летние лагеря... Скажем, в восточноберлинском районе Лихтенберг фактически целый жилой квартал с домами повышенной комфортности был отдан министерству госбезопасности.

Впрочем, даже между собой ребятам запрещали говорить о том, где работают их родители. "Отвечай, если спросят: в министерстве внутренних дел", - наставляли детей. Ситуации при этом возникали вовсе не анекдотические, особенно если дети были в переходном возрасте. Кто-то бросит в школе: "Где, говоришь, твой отец работает? В МВД? Значит, в "штази", как мой?" И сын приходит домой с вопросом: "Папа, ты правда в "штази" работаешь? А чем ты там занимаешься?"

Разумеется, в большинстве случаев папа не отвечал: дескать, государственная тайна. Но даже у тех детей, которые принимали эту игру, такой ответ, как они рассказывают сегодня, оставлял не слишком приятное чувство. Их учили лгать. Им не доверяли, что-то скрывали от них. Значит, невозможно было вообще говорить о доверительных отношениях в семье. Кроме того, отчуждение от родителей нередко приводило к отчуждению от системы. Не то чтобы дети офицеров МГБ сплошь становились диссидентами, но циниками - очень часто.

Вражеская музыка

Во многих случаях, которые описывает Рут Хоффман, неизбежный конфликт отцов и детей именно в семьях сотрудников "штази" проявлялся особенно остро. Даже такие безобидные, в общем-то, вещи, как плохие оценки по русскому языку или разные музыкальные вкусы, приводили к невероятным скандалам. Многим родителям не нравится музыка, которую слушают их подрастающие дети, но для пап-чекистов панк-рок с Запада был больше, чем просто "другой" музыкой: он был идеологической диверсией!

Действительно ли "отцы невидимого фронта" считали подобную "диверсию" со стороны "классового врага" опасной? Как бы там ни было, но на карьере в МГБ это могло бы сказаться очень отрицательно, и родители-чекисты запретами, наказаниями, домашним арестом и физическим насилием пытались вернуть детей на столбовую дорогу социализма. Ведь детям гэдээровской элиты полагалось быть образцовыми пионерами и комсомольцами, хорошо учиться, заниматься общественной работой и всегда оставаться верными линии партии. За этим следили не только родители - за этим следило и их начальство.

Отцов вызывали "на ковер" за то, что их отпрыски слушали "вражескую" музыку и - страшное дело! - общались с друзьями-пацифистами. Некоторые папаши в погонах, проявляя служебное рвение, даже писали начальству доносы на собственных детей. А в двух конкретных случаях дело дошло до того, что отцы официально от них отказались.

Отец за сына отвечает

Сын одного из офицеров "штази" повесил у себя на предприятии стенгазету, вызвавшую гнев начальства, - критического содержания, но даже по гэдээровским понятиям вовсе не диссидентскую. Тем не менее, парня в острастку другим посадили. После чего отец объявил: "Он мне больше не сын! Я порываю с ним всякие отношения!" И жене тоже запретил встречаться с сыном. Документы, которые цитирует Хоффман, показывают, что не только сам идейно стойкий отец, но и его чекистское начальство тщательно контролировали запрет, чтобы сын - не дай Бог! - не переступил порог родительского дома.

Кто же были эти люди, для которых верность партии и власти и благоволение начальства были важнее любви собственных детей и родительской верности? Это работа в "штази" сделала их такими, или, наоборот, они пошли в чекисты, потому что в них уже было заложено то, что с точки зрения нормального человека можно оценить как некую ущербность личности, душевное уродство?

Автор книги "Дети "штази" обратилась за ответом к профессору университета в Грайфсвальде Харальду Фрайбергеру (Harald Freyberger) - известному психиатру, который специально занимался этой проблемой и встречался как с детьми сотрудников "штази", так и с их отцами. Фрайбергер считает, что только люди определенного психического склада могли выбрать такую "профессию". Чтобы заниматься этой работой, изначально требовалось быть готовым ко многому, в том числе к отказу от общепринятых нравственных норм.

Один из самых интересных вопросов, которые задает читатель и задавала себе Рут Хоффман: как изменился характер отношений отцов и детей после мирной революции в ГДР и воссоединения Германии? Ответ в большинстве случаев очень короткий: никак. Все осталось по-старому: почти все родители и спустя два с лишним десятилетия после развала ГДР наотрез отказываются вести какие-либо разговоры о своей работе в "штази" с  детьми, которые давно уже стали взрослыми. Эта тема остается для них табу. Почему? Секретов ведь никаких уже нет. Стыдно? Трудно сказать. Во всяком случае, гордиться здесь действительно нечем.

Ruth Hoffmann
"Stasi-Kinder. Aufwachsen im Überwachungsstaat".
Ullstein/Propiläen, Berlin 2012

А вы можете понять отцов-чекистов? Наш адрес: feedback.russian@dw.de