Петр Алешковский - прозаик, историк, автор романов "Рыба", "Арлекин", "Жизнеописание Хорька". Он окончил обучение на кафедре археологии МГУ и затем на протяжении нескольких лет занимался реставрацией памятников так называемого "Русского Севера", северных регионов Европейской части России. В декабре 2016 года писатель стал лауреатом литературной премии "Русский Букер" за новый роман "Крепость", основанный на реальных событиях. Главный герой - Иван Мальцов, археолог, принципиальный до безрассудства.

DW: На церемонии оглашения победителя премии "Русский Букер" вы сказали, что "все сейчас больны историей". Что вы имели в виду?

Петр Алешковский: Меня очень пугает появившаяся трактовка истории. Например, Захар Прилепин в "Обители" объясняет, что советская власть была не такая уж страшная, что она сначала хотела перевоспитать заключенных на Соловках, но потом приходит отвратительное НКВД и уничтожает начальника лагеря. Игра с историей нужна для каких-то своих целей, которые, видимо, согласуются с властью. Мы начинаем слышать, что было расстреляно не так много людей, как говорят. Дальше мы видим иконы Сталина, памятник Ивану Грозному. Прилепинская книга проповедует заведомую ложь, хотя сам писатель талантлив. Реконструкция прошлого невозможна без тщательного анализа фактов, поэтому я говорю о том, что писатель должен "учить матчасть" и превратиться в историка сам, чтобы к нему не было возможности придраться.

Понятно, что  если травма не излечена и загоняется внутрь, то она когда-нибудь взорвется. История превратилась в минное поле. Надвигается крышка, которая закрывает невыплаканную боль российского народа. Я знаю, что если мы не будем получать правильные ответы на больные вопросы, мы превратимся в толпу и будем идти туда, куда нас ведут, или мы внутренне погибнем из-за раздираемых противоречий.

Мы не имеем права потерять и затоптать то, что с таким трудом и кровью добыли диссиденты и интеллигенты, которые пытались донести правдивую картину до соотечественников. Сегодня создается ощущение, что Берлинская стена начинает отстраиваться снова. Возвращаться к этому нельзя. Поэтому я написал книгу о сегодняшнем дне.

- А сегодня есть вообще гражданское общество?

- Оно начинало создаваться и как-то существует еще, но оно все более закрывается крышкой. Например, в Новосибирске, не разобравшись, мне дают выступать перед большой группой школьников. Я рассказывал им приблизительно то, что и вам, что надо держаться, не надо воспринимать Сталина как отца родного. Дети по большей части сидят и скучают, потому что они вообще не задумываются об этом. Только звенит звонок, выскакивает, как черт из табакерки, товарищ и говорит: "Да, дети, совершенно правильно сказал наш оратор. Вы смотрите, что они, эти западные, делают с нашими спортсменами. Как они с нами поступили - нас обидели, оболгали. Дети, помните это, до свидания!". Раз, на бульон упала тяжелая крышка. Все. Это отличный риторический прием - запоминается последнее. Через какое-то время я смотрю, как этот человек стоит и держит ногой лифт и говорит: "Напротив, соседний лифт, пожалуйста. Сейчас приедет. И так он простоял полчаса, пока не пришел губернатор. И это замдиректора большой академической библиотеки в Новосибирске. Такого сервилизма я вообще не видел никогда.

- Какое символическое значение имеет крепость в вашей книге?

- Крепость как стержень, который надо сохранять в самом себе. Очень печально сознавать, что мы, как и наши деды и отцы, возвращаемся к внутреннему сопротивлению идеологической пропаганде, которая, как нам кажется, вредна для страны. Главного героя в книге закапывают. Нас пытаются закопать.

- Вы имеете в виду ученых?

- Не только, закапывают-то всех. Но вопрос в том, кто это понимает. Я после выхода книги поездил по стране и увидел смятение. Есть люди, которые говорят, что нам нужен Сталин, приходится топать на них ногой и объяснять.

- Способна ли власть прислушиваться к голосу ученых?

- Прислушивается иногда, но слышит тогда, когда ей нужно. С наукой сейчас беда, хотя, слава богу, есть премия "Просветитель". Однако происходит наезд на Российскую академию наук, а она, несмотря на косность, в стране одна. Это все уничтожение нашей культуры. В книге я говорю, что "обследования Деревской пятины Великого Новгорода, проведенные мальцовской экспедицией, выявили картину повального бегства". В уничтоженных Иваном Грозным деревнях не жили  восемьдесят лет - разбежалась вся округа. Меня это поразило. Это то время, в которое мы живем. Верная науке молодежь либо уезжает, либо с большим трудом продирается здесь. В этом смысле задача государства - не мешать и помогать. Но происходит обратное.

- Как рождались ваши образы?

- Вы любите "Мертвые души"? Вы когда-нибудь встречали Ноздрева в своей жизни? Я был уверен, что Гоголь эти образы придумал. Ничего подобного - он их увидел. И я их увидел. Люди, которые обвиняют меня в чернушестве, просто не выезжали за пределы Москвы. Образ страны всегда в провинции.

Смотрите также: