Жерар Биар - главный редактор французского сатирического журнала Charlie Hebdo - ничем не выдает собственного напряжения. В отношении него действуют высочайшие меры безопасности, которые только есть во Франции, но в ходе одного из редких интервью, которое он на сей раз дал DW, Биар выглядит расслабленным. После жестокого нападения на редакцию журнала он круглосуточно находится под охраной. Лишь благодаря случаю тогда, 7 января 2015 года, он сам не стал жертвой теракта.

DW: Расскажите о том моменте, когда произошло нападение на редакцию. Вы были во Франции?

Жерар Биар: Я был в отпуске в Лондоне, когда мне позвонил один из сотрудников редакции и сообщил, что, похоже, есть убитые. С этого момента телефон не умолкал. Постепенно я понял, что произошло нечто ужасное. Однако - понятное дело - я не мог дозвониться ни до кого, кто бы находился на месте событий. Тогда я пошел к французскому посольству и лишь там мне описали масштаб случившегося. В тот же день я вернулся в Париж. Все было настолько нереальным, просто невозможно было поверить в то, что это вообще могло произойти. Конечно - мы журналисты, но не военные репортеры, мы живем в демократическом государстве. Мы работаем в офисе, и когда просыпаемся по утрам, не думаем о том, что рискуем собственной жизнью - даже если мы получаем угрозы.

- Сразу после теракта вы выпустили очередной номер журнала. Каковы были причины такого решения?

- Когда 8 января, на следующий день после трагедии, мы собрались редакцией, единогласно было принято решение немедленно организовать выпуск нового номера журнала на следующую неделю - что мы и сделали. После того как журнал вышел в печать, мнения в редакции Charlie Hebdo разделились: часть сотрудников выступила за то, чтобы продолжить работу и выпускать журнал как обычно каждую неделю. Другие посчитали, что нужно выдержать паузу в 5-6 месяцев. Луз (известный карикатурист Ренальд Лузье - Ред.) был одним и них. Тогда мы пришли к компромиссу и приостановили выпуск Charlie Hebdo на пять недель. Однако, я думаю, Лузу этого было недостаточно.

- Почему лично вы решили продолжать работать над Charlie Hebdo?

- Мне нужно было работать, я должен продолжать делать то, чем я всегда занимался. К тому же это необходимо и для самого журнала. Нам было нужно показать, что Charlie Hebdo не умер.

- Шла ли речь об изменении редакционной политики журнала?

- Наша редакционная политика осталась прежней, мы не изменили ни тон, ни наши убеждения. Мы остаемся сатирическим и критичным еженедельником с репортажами, аналитикой, комментариями и, конечно, карикатурами.

- Готовы ли вы и дальше с юмором подходить к теме радикального ислама и тем самым продолжать провоцировать?

- Я не считаю это провокацией. Мы - комментаторы, а не провокаторы. Мы гораздо меньше готовы к насилию, чем к возможности посмеяться. Нам ясно, что наши карикатуры и тексты в отношении ислама могут привести к дальнейшим террористическим актам, однако разве мы должны подчиниться и поэтому остановиться? Мне так не кажется! Это словно оказаться жертвой мафиозного шантажа - если начать платить, это уже никогда не остановится.

- Но разве после таких чудовищных событий можно все оставить как раньше? Разве не следует что-то поменять?

- Бремя потери давит на нас всех. На карикатуристов даже больше - ведь каждый раз, когда они берут в руки карандаш, они не могут не думать о случившемся. Именно поэтому Луз решил покинуть журнал. Он просто не мог больше рисовать спокойно и свободно, как раньше. Со мной ситуация иная: я пишу тексты также, как и всегда, не запрещая самому себе какие-то темы, о которых я позволял себе писать раньше.

- Вы говорите, что редакция разделилась на два лагеря. В чем именно расходятся мнения сотрудников?

- Кричать, резко высказываться - все это знакомо сотрудникам любой редакции в этом мире. Charlie Hebdo всегда была такой. Мы - редакция с яркой индивидуальностью, журнал художников, издание эгоистов. Если бы сегодня или десять лет назад включили камеру или микрофон на одном из редакционных собраний Charlie Hebdo, то всякий, кто бы это увидел, заявил: это невозможно, они же просто ненавидят друг друга. Единственное, что на самом деле изменилось, это то, что мы стали объектом повышенного интереса других СМИ. У меня сложилось впечатление, что пресса пытается сделать из нас что-то вроде реалити-шоу. Кто с кем спит, какие у нас появляются новые сотрудники, кто уходит из редакции.

- После теракта вы получили немало денег. Если бы вы смогли решать в одиночку, что бы вы сделали со всей этой суммой?

- Мы просто будем продолжать нашу работу. Charlie Hebdo всегда был независимым журналом, у нас никогда не было внешних учредителей. Журнал принадлежит тем, кто его делает. Мы никогда не публиковали рекламу, нашим единственным источником денег были подписка и прямые продажи журнала. Раньше мы работали себе в убыток, сегодня мы зарабатываем - при этом мы понимаем, что это не будет длиться вечно. Поэтому сейчас хорошее время задуматься над тем, как не дать журналу погибнуть в будущем.

- После теракта вы постоянно находитесь под защитой спецслужб. Насколько это изменило вашу жизнь?

- Жизнь изменилась, это правда. Я скучаю по импровизации, спонтанности: "Хм, хорошая погода, а не пойти ли мне на прогулку!" Сейчас я должен планировать заранее. Я могу делать все что хочу, однако должен это планировать - в определенной степени это ограничивает мою жизнь.