48 часов, объявленных на израильско-ливанской границе временем прекращения огня, не оправдали своего названия. Скорее, их можно назвать «временем перегруппировки сил»: именно для этого использовали последние двое суток израильская армия и экстремистская группировка «Хезболла». Между тем, задачей было прекратить огонь для того, чтобы помощь оставшемуся в районе боевых действий населению. И эта задача, судя по всему, выполнена лишь отчасти. Нам удалось дозвониться в ливанский город Сур – местные жители часто используют еще его старое название, Тир – и поговорить по телефону с Абдул-Хусейном Шарафеддином, врачом-анестезиологом одной из клиник этого города, подвергшегося массированным авианалётам Израиля.

- Как повлияли военные действия на жизнь города Тира?

- Тир очень значительный, богатый город. С хорошим портом, хорошими ресторанами, инфраструктурой. В летнее время людей здесь обычно почти в два раза больше. Сейчас Тир похож на пустыню. Все туристы уехали. По улицам города можно проехаться на машине со скоростью 150-160 км/ч. Город абсолютно пустой. А те люди, которые остались, начали впадать в депрессию, у них начали проявляться симптомы неврозов. Особенно, когда продукты заканчиваются, бомбежка продолжается, лекарств почти нет. Все аптеки закрыты. И помощи ждать неоткуда. Потому что не разрешено ничего ввозить в город. Раньше у нас были беженцы со всех деревень, которые окружают Тир. Думали, что Тир безопаснее, его не тронут. Но после этой бомбежки в самом городе, здесь почти никого не осталось из беженцев. Осталось немножко коренных жителей города, 15-20 процентов максимум.

- Работают ли городские школы?

- Школы были заполнены беженцами. Те люди, у которых сейчас разбомблены дома, живут в школах. И ожидают даже, что после окончания войны, следующий учебный год начнется с опозданием. В окрестностях Тира. И людям возвращаться просто некуда, если потом будет мир.

- Насколько сейчас безопасно находиться в Тире?

- Сейчас уже два дня на сам город ничего не бросают. Бомбят окрестности. Но когда бросят, никто не знает. Поэтому все передвигаются с большой осторожностью. И только по очень важным делам.

- Приходится ли вам и вашим коллегам оказывать помощь пострадавшим от израильских авиаударов?

- Конечно. До вчерашнего дня к нам поступило 419 раненых. Самые разные ранения. Ожоги, переломы, много травм. Некоторые выжили, а некоторым мы, к сожалению, не смогли оказать помощь. В нашей больнице 75 процентов пострадавших – это женщины и дети. А все мужчины старше 50 лет. Молодых мужчин нет. Самому молодому пациенту было 42 года.

- А как отразились боевые действия на жизни вашей семьи?

- У меня жена русская. В начале войны мы решили, что они останутся. Никто не ожидал такого масштаба военной операции и таких разрушений. После начала войны они были в городе два дня. Но потом мне что-то подсказало, что надо их увезти. Я доехал до больницы, позвонил домой, дал им тридцать минут на сборы и отправил в Бейрут. Через два часа разбомбили наш дом. Они сейчас в Москве. Мы общаемся по мобильному телефону, пишем друг другу смс. У меня нет интернациональной связи.

- Каким видится решение этого военного конфликта вам, человеку сугубо штатскому?

- Лично мое мнение: сейчас, под звуки разрывающихся бомб, разговаривать ни у кого не получится. Первое, что надо сделать, это – прекратить огонь. А потом (все мы люди) давайте сядем и поговорим. Пусть политики, которые играют нами и нашими судьбами, решат свои проблемы, не трогая мирных жителей. Но первое, что сейчас необходимо, это – прекращение огня, потому что, пока идут бомбежки, слушать никто никого не будет, ни те, ни другие.