Он выступал был одним из первых немецких рок-н-рольщиков, боролся за мир, враждовал с Эрихом Хонеккером и пел в дуэте с Аллой Пугачевой: обладателя этого богатого послужного списка, певца Удо Линденберга, хорошо знают за пределами Германии, и ещё лучше – в её пределах. Но лучше всего его знают на границе – между Геранией и Голландией, в городке Гронау, где он родился без малого 60 лет назад.

В молодые годы Линденберг свою “малую родину” не особенно жаловал, обзывая Гронау в песнях и интервью “мелким, скучным, пыльным, навеки снулым городишкой”. Однако с годами и вчерашний скандалист стал сентиментален. Гронау неожиданно оказался столицей мира и удостоился чести стать местом размещения первого немецкого музея поп- и рок-истории. Проект, инициатором и патроном которого стал Линденберг, реализовывался в течение нескольких лет и обошелся в три миллиона евро. Предполагается, что теперь импозантное здание буду посещать по 60 тысяч человек в год. На то, что же должно их привлекать сюда, съездил посмотреть – на открытие музея – мой коллега Юрген Верт:

Музейная дверь – скрипит! Впрочем, это вполне соответствует характеру заведения. Ведь и рок-музыка в начале своего победоносного шествия казалась многим нестройным грохотом и скрипом. Да и скрип двери оказывается далеко не самым неожиданным звуком, с которым приходится сталкиваться посетителю нового музея. Шаг за дверь – и…навстречу изумлённому посетителю раздаются звуки салонного оркестра. Шутка создателей музея, пригласивших на открытие не волосатых гитаристов из числа местных матадоров, а аккуратный квартет классических музыкантов.
Герой торжества, Удо Линденберг, снисходительно улыбаясь, рассказывает о том, как всё начиналось:

- Пару лет назад мы сидели с друзьями, и речь зашла о том, как много талантливых людей происходят из провинции. Очень часто новые идеи и новые импульсы приходят именно из провинции. Как это было с Гронау. Сейчас, Гронау, конечно, столица мира, но так было не всегда…

В 1977 году Удо Линденберг издал, как гласит предание, один из своих ставших впоследствии “фирменными” «индейских кличей» и вскочил в последний вагон электрички, которая уезжала от вокзала Гронау в неизвестном направлении: путешествие “куда глаза глядят, главное – прочь из этой дыры”, завершилось в Гамбруге. Здесь, в ганзейской столице, лихой провинциал Лингденберг становится одним из предводителей местной рок-тусовки, а вскоре – главой собственной группы под названием “Паник-оркестр”. Но именно в свой родной “затхлый, гадкий, зачуханный” - по выражению самого певца - городок Удо Линденберг привёз нынче шедевры своей собиравшейся годами коллекции: армейский китель Элвиса Пресли, который тот носил во время своей службы в Германии, рубашку Джемми Хендрикса, губную гармошку Боба Дилана и баночку для гашиша, принадлежавшую самом Джону Леннону. Впрочем, музей видит свою функцию не в собирательстве сувениров, а в отражении истории развития рок- и поп-музыки во всём её разнообразии – от рок-н-ролла до техно и экспериментальной электроники. В отдельном помещении нашлось место для целой студии – той самой, в которой когда-то записывалась музыка культовой немецкой группы КЕН.

Мало слов, много визуальных – и ещё больше звучащих образов: такова концепция нового музея. Гордость его создателей – “звуковая аптека”: выдвигая ящики большого металлического шкафа, посетитель выпускает из каждого из них, как джина из бутылки, какую-то мелодию, и создаёт таким образом собственный музыкальный коктейль. Шлягеры тридцатых годов плавно сливаются с послевоенными хитами и новомодными ритмами.

Но, помимо развлекательной, у музея есть и просветительская функция, которую особенно подчёркивал также присутствовавший на открытии министр культуры земли Северный Рейн-Вестфалия Михаэль Веспер:

- Я недавно разговаривал об этом музее с парой, в том числе и молодых, людей, и выяснил, что сегодняшние двадцатилетние и знать не знают, что это такое - «Битлз». Я считаю, что они должны это знать!

Дожили: теперь родители будут водить своих чад в музей, чтобы те узнали, кто такие «Битлз»!

Гений подделки: выставка чтит достижения мастера фальшивок Конрада Куяу

А мы – пользуясь летней погодой - отправляемся на другую выставку, на другой конец Германии, в городок Оксенхаузен под Штутгартом. Здесь – в городской галерее – открылась выставка, посвящённая, пожалуй, самому знаменитому из сынов города: гению подделок Конраду Куяу. В Германии, пожалуй, легче найти человека, который не знает, кем был барон Мюнхаузен, чем того, кто ни разу не слышал имя Конрад Куяу. В 83-ем году Куяю спровоцировал скандал столетия, продав журналу «Штерн» так называемые тайные дневники Гитлера – подделка была сделана столь мастерски, что «попались» не только охочие до сенсации журналисты, но и маститые эксперты. Но этим подвиги Куяу отнюдь не ограничились: до и после истории с дневниками Гитлера Куяу усердно занимался другими персонажами мировой истории и культуры – его таланты простирались от автографа Вильгельма Пика до портретов Леонардо Давинчи, от картин «малых голландцев» до писем Фридриха Второго.
Выставка в Оксенхаузене прослеживает путь становления «гения подделки»:

- У него был очень хороший профессор, преподаватель в художественной академии в Штуттгарте. Он уже во время учёбы посвятил его во все тонкости мастерства, как «из нового делать старое». Ещё будучи студентом, Конрад усердно начал практиковаться в этом ремесле: лишних денег у него тогда не было...

Рассказывает внучатная племянница Конрада Куяй, Петра. Она живёт в Дрездене и занимается тем, что продаёт, а порою и покупает произведения своего славного родственника – Куяу нынче в цене. Петра Куяу с удовольствием рассказывает анекдоты из жизни дяди Конрада, описывая его как необыкновенно славного и весёлого хитреца – этакого Тиля Уленшпигеля нашего времени:

- В одном маленьком городке состоялась как-то выставка работ Куяу, и супруга бургомистра спросила его: а могли бы вы подделать подпись моего мужа? «Нет проблем, показывайте!». И он тут же, безо всякой тренировки, одним росчерком пера, поставил на странице точную копию подписи бургомистра – да так, что и он сам не мог отличить оригинал от подделки!

Природа наделила Куяу редким и по-своему уникальным даром: даром кописта. Как и всякий талант, он мог быть употреблён во благо, как и во зло. До сих пор никто не знает точного числа и местонахождения «малых голландцев», работы Конрада Куяу, специалисты по автографам специальным образом распознают изготовленные в его мастерской письма Фридриха Второго и других исторических персонажей. Но «свершением жизни» Куяу стали шестьдесят тетрадей, озаглавленных «секретные дневники Адольфа Гитлера».
В 1983 году журнал «Штерн» опубликовал их сперва – как оригинал, а две недели спустя – как подделку.
Что побудило Куяю взяться за этот проект? Безусловно, не только деньги, но и делание желание показать блеск своего таланта. Десять лет ушло у мнимого Гитлера на написание дневников – реальный Конрад Куяу трудился два года не покладая рук. На процессе он скажет:

«Я спал всего по несколько часов в сутки, просыпался, заливал крепкий чай в свой утюг (так старилась бумага) и снова трудился. Должен признаться, мне нравилось само представление: как Гитлер вечером садится за свой стол, достаёт старую чёрную тетрадь – и описывает всех этих сволочей, с которыми ему приходилось общаться в течение дня».

Дневники Гитлера отнюдь не являлись дебютом Куяу на поприще «нацистского антиквариата»: в предыдущие годы он буквально наводнил этот рынок рисунками Гитлера и автографами Бомана, а одному особенно рьяному покупателю даже сбыл, весело потирая руки, некий предмет туалета, названный бюстгальтером Евы Браун, а другому «заинтересованному лицу» за немалые деньги был продан «пепел Адольфа Гитлера». Словом, это был человек с хорошим чувством юмора – хоть и несколько расплывчатыми представлениями о законности.

Скандал с «дневниками Гитлера», который обошелся самому Куяу три года тюрьмы, в конечном итоге – сегодня это можно сказать с уверенностью – имел для страны очистительное действие: так, в центре внимания общественности оказалась так называемая «сцена» коллекционеров артефактов третьего рейха, которая в течение десятилетий после войны вела полулегальное существование.

Да и ориентированная исключительно на сенсацию журналистика получила хороший урок.

Сегодня феномен Куяу, скончавшегося в 2000 году от рака, - часть истории, полагает куратор выставки Михаэль Шмидт. Конечно, все экспонаты, относящиеся к истории Третьего Рейха, снабжены подробными комментариями, а из живописных творений Куяу выставлены лишь те, что снабжены подписью самого мастера. Скажем, Мона Лиза, одна из любимый работ куратора выставки:

- Я, можно сказать, немного влюбился в эту картину и очень внимательно изучил её, сравнивая с оригиналом Леонадро да Винчи.

Куяу рисовал эту копию – как и все свои копии – очень свободно, не рабски копируя недостижимый оригинал, но рисуя «от себя», как будто перевоплощаясь на время в другого мастера. В этом и состоит его главный секрет. Получилась прекрасная картина. Но, должен сказать, что картина Леонардо нравится мне всё же немного больше...

“Драку заказывали?” - в воскресенье Байрейтский фестиваль открылся “Парсифалем” в постановке Кристофа Шлингензифа. Все ожидали скандала. Некоторые даже дождались

Последние недели он явно нервничал: главный герой немецкого музыкального лета, режиссёр Кристоф Шлингензиф. Обилие интервью и странных изречений выдавали неуверенность режиссёра, вполне, впрочем, объяснимую: с тех пор, как стало известно, что 43-летнему уроженцу городка Оберхаузен поручена новая постановка “Парсифаля” в святая святых немецкой музыкальной культуры – на вагнеровском фестивале в Байрейте, все только и делали, что ждали скандала. Он, казалось, был запрограммирован ситуацией: последнюю, “прощальную” оперу Вагнера, сценическую мистерию о конце жизни - оперу-литургию, как её называл сам композитор отдали в руки не просто новичка, никогда не ставившего оперу, не только человека, лишенного, по собственному признанию всякого музыкального слуха, но и того, кто считается главным европейским театральным провокатором. И где: в главной цитадели консерватизма, на Байрейтском фестивале!

Целый год пресса судачила, что же теперь будет: Парсифаль с мечом, подвешенным между ног? Девушки-цветы в эс-эсовской униформе? Шестиметровая куча навоза вместо круглого стола? Словом, всем виделись секс, наркотики и изрядная порция рок-н-ролла.
Премьера состоялась в воскресенье вечером в присутствии сливок немецкого высшего общества и навострившей перо прессы со всего мира.

Эта опера построена на страхе, - утверждает режиссёр постановки «Парсифаля» Кристоф Шлингензиф. Действительно, в своей последней, прощальной опере – сценической мистерии, как называл её сам композитор, - Рихард Вагнер как будто пытается заглянуть за грань, разделяющую жизнь и смерть. Однако этот мистический ужас композитора передался его современным постановщикам скорее в банальном виде:

Шлингензиф боялся провала. Консервативная байрейтская публика боялась Шлингензифа. Наконец, фестивальное руководство, пригласившее такого «горлопана и скандалиста», испугалось собственной храбрости. Всего за месяц до премьеры нынешний директор фестиваля, 83-летний внук композитора Вольфганг Вагнер, посмотрел, что понаделал Шлингензиф и пришел в ужас. Режиссер, однако, отказался существенно менять свою концепцию, так что конфликт пришлось улаживать адвокатам.

Последним масла в огонь подлил исполнитель главной роли – Хендрик Вотрихь, сказавший в телефонном интервью баварскому радио буквально следующее:

- Я не делаю секрета из того, что глубоко возмущён постановкой, режиссёр ничего не понимает в этой опере. Я уже сказал, что в следующем году не готов участвовать в этом фарсе, -

Пикантная деталь: Вотрихь – спутник жизни 25-летней дочери директора фестиваля и правнучки Рихарда Вагнера, Катарины. Последняя же выступила в роли ассистентки Кристофа Шлингензифа – и в ситуации конфликта оказалась его главной защитницей. Роковые страсти, каких не видал не один телевизионный «даллас»? Тем, кто знаком с байрейтской историей, очевидно, что это ни что иное, как продолжение вековой семейной традиции.

Единственным, кто сохранял перед премьерой абсолютное спокойствие, был 74-летний французский дирижер Пьер Булез. На самом деле, не дебют Шлингензифа, а возвращение после двадцатилетнего перерыва Булеза на зелёный холм следует считать сенсацией сезона:

Я люблю авантюры, - спокойно и радостно признался композитор и дирижер, и сам в своё время призывавший «взорвать оперные театры».

Учитывая эти предысторию, воскресную премьеру «Парсифаля» можно считать просто манифестацией миролюбия. Ничего истинно ужасного непрошло, и все вместе – постановщики, дирекция и публика, - слились в конце в экстазе облегчения.

Кристоф Шлингензиф не показал ничего ни истинно нового, ни по-настоящему эпатирующего – все приёмы и даже отдельные образы были знакомы тем, кто видел прежние работы режиссёра. Многофигурные, порою кажущиеся хаотическими, сцены, казалось бы, символизирующие некие религиозные ритуалы, обилие видеопроекций и смешение воедино символов различных культурных традиций. Костюмированные имамами, католическими монахами и сторонниками религии вуду персонажи дефилировали вокруг клетки с живыми зайцами. В остальном же постановка производила весьма статичное впечатление – режиссёр явно старался не мешать, насколько это возможно, музыке. Его попытку утвердить рядом с мощной вагнеровской мистерией собственный образный ряд едва ли можно считать серьёзной. Если пользоваться спортивной терминологией, Вагнеру достались золото, серебро и бронза. А режиссёр мог рассчитывать в лучшем случае на кусочек жести. Проверенный Байрейтский ансамбль – с единственной дебютанткой, американской Мишель де Йонг в роли Кундри, - не оставил в этом никаких сомнений.

Стоило ли устраивать так много шуму? Есть ли в «сухом остатке» всех страстей хоть толика смысла? Мой коллега – известный немецкий музыкальный критик Александр Дик, - пожимает плечами:

- Это, конечно, дань моде. И как всякая мода, она вскоре пройдёт. Возможно, она даст музыкальному театру новые импульсы и привлечёт в театры новую публику. А может – окажется очередным шагов в сторону...