"Разложение атома отозвалось во мне подобно внезапному разрушению всего мира. Внезапно рухнули толстые своды. Все стало неверным, шатким и мягким".

Так же распадается и лишается своего привычного образа мир в картинах Василия Кандинского. В 1910-11 годах он пишет свои первые абстрактные полотна и становится основоположником нового направления в искусстве.

Василий Васильевич Кандинский родился в Одессе 4 декабря 1866 года. Семья по отцовской линии происходила из Сибири (по легенде, одна из прабабок художника была монгольской принцессой). По линии матери в роду были прибалтийские немцы. Поэтому первым языком Кандинского был немецкий, на нем он прочитал свои первые книжки. Рисование, живопись, игра на рояле и виолончели были предметами домашнего образования и определили основной круг интересов Кандинского. Однако художником он становится не сразу. Только в 30-летнем возрасте, после окончания факультета экономики и права в Москве, Василий Кандинский едет учиться живописи в Мюнхен. Почему в Мюнхен? В одном из писем к своей возлюбленной Габриэле Мюнтер он объяснял это так:

"Я не патриот, Элла. Я только наполовину русский... По воспитанию – я наполовину немец... Как художник я привязан к Германии, и все немецкое, немецкие древности значат для меня больше, чем для многих немцев".

Кроме того, Мюнхен, наряду с Парижем, был тогда главным центром, где зарождалось новое искусство. Здесь в 1892 году был основан первый Сецессион – движение художников-неоконформистов, восстававших против царящего в искусстве духа материализма.

Хотя Кандинский и называл себя полунемцем, все же в Мюнхене он был чужестранцем. Его друг, художник Франц Марк, говорил про него, что "в значительной степени он принадлежит к чужой расе и только носит маску "восточного европейца". В раннем творчестве Кандинского 1901-1907 годов просматривается русская традиция. Персонажи народного фольклора, сюжеты русских сказок, преданий, былин становятся основными темами его работ.

В 1908 году Кандинский вместе с Габриэлой Мюнтер селится в деревеньке Мурнау недалеко от Мюнхена. Его работы "периода Мурнау" это, в основном, пейзажи окрестностей. В них, от работы к работе, можно проследить, как художник старается освободиться от груза материальной реальности, как те же самые дома, деревья, лужайки последовательно лишаются четкости своих очертаний, как усиливается интенсивность цвета и предметные формы растворяются в игре цветовых пятен. Результатом стали его абстрактные работы.

Был ли он первым на этом пути? Очевидно, нет. Еще до него чистая абстракция появляется у Франтишека Купки, Ларионов в России начинает свой лучизм... Однако Кандинский был первым, кто обосновал принципы нового направления. В 1911 году он опубликовал трактат "О духовном в искусстве", который сразу же был переведен на несколько языков, стал настольной книгой европейского авангарда и поставил имя Кандинского на первое место в ряду основоположников нового искусства. Рассказывает вдова художника Нина Кандинская:

"Кандинскому было ясно, что начинается новая эпоха, новый этап в искусстве – абстрактная живопись. Но он с самого начала предупреждал: абстрактная живопись – это сложнейший вид искусства. Художник должен прекрасно рисовать, иметь чувство композиции и он должен быть, прежде всего, поэтом. Так как существует большая опасность того, что художник начнет все время повторять одни и те же мысли и формы. Тогда живопись превратится в орнамент, станет декоративным искусством".

В своем трактате Кандинский разработал теорию формы, согласно которой каждый цвет, линия, геометрическая фигура может вызвать у человека самые разные – зрительные, звуковые, вкусовые и прочие – ассоциации. Так, синий цвет, согласно художнику, подобен звуку флейты, а темно-синий – виолончели. Желтый цвет – цвет земли. Он подобен резкому звуку пения канарейки или духовых инструментов и часто ассоциируется с кислым вкусом лимона. "В царстве красок зеленый цвет играет роль, подобную роли буржуазии в человеческом мире, - это неподвижный, самодовольный, ограниченный во всех направлениях элемент. Зеленый цвет похож на толстую, неподвижно лежащую корову, которая только способна жевать жвачку и смотреть на мир глупыми, тупыми глазами". Серое – беззвучно и неподвижно. Белый – символ мира, свободного от всех материальных качеств и субстанций. Это цвет начала. Это звук земли белого, ледникового периода.

Подобной же способностью вызывать ассоциации Кандинский наделяет и другие элементы художественной формы: горизонтальная линия вызывает ощущение тепла и ассоциируется с черной краской, вертикаль – с черным и с холодом, прямой угол тяготеет к красному, тупой – к голубому... С присущей ему афористической отточенностью мысли Кандинский подводит итог:

"Цвет – это клавиш, глаз – молоточек, душа – многострунный рояль. Художник есть рука, которая по средствам того или иного клавиша целесообразно приводит в вибрацию человеческую душу".

Кандинский восхищался атональной музыкой своего близкого друга Арнольда Шенберга. И в своих полотнах он пытался слить воедино звук с цветом и вкусом. Он соединяет живопись и архитектуру, искусство и философию, форму и содержание. В этом синтезе художник отводил место и материальным вещам, ибо изображенный предмет – дерево, небо, человек – тоже вызывает вибрацию души, и отказаться от изображения его – значит сузить арсенал художественных средств. Поэтому во многих его абстрактных работах проглядываются элементы реальности – контуры людей, пейзажные мотивы, всадники, скачущие в неведомое. Это мир, подчиненный законам формальных и цветовых гармоний, но мир осмысленный. Вспоминает Нина Кандинская:

"Время с 1910 по 1913 годы – самый активный период в творчестве Кандинского. Он музицирует, пишет теоретические статьи, делает проекты театральных постановок. В 1911 году, уже исходя из идей, изложенных в трактате "О духовном в искусстве", он вместе с Францем Марком основывает в Мюнхене общество "Синего Всадника". И хотя деятельность "Синего Всадника" ограничилась только двумя выставками и выпуском одного альманаха, общество завоевало репутацию самого значительного в Германии форума современного искусства и положило начало второй волне движения экспрессионизма в Европе. Человечество, считал тогда Кандинский, стоит на пороге "эпохи величайшей одухотворенности". Они писал в альманахе, что "сегодня искусство движется в направлении, которое и не снилось нашим отцам. Перед новыми картинами мы стоим как во сне, и мы ощущаем в их атмосфере поступь апокалипсического всадника". Рисунок Кандинского, изображающий всадника на синем коне, украсил обложку альманаха и стал эмблемой нового движения. И автор его уже четко отдавал себе отчет, куда был устремлен его всадник – он мчался по дороге к неизобразительности".

Деятельность Кандинского была прервана Первой мировой войной. Как русский подданный он был вынужден покинуть Германию. В 1914 году Кандинский приезжает в Москву. Вскоре после революции нарком Луначарский поручает привлечь Кандинского к работе в системе Наркомпроса. Художник был равнодушен к политике, говорил, что никогда не читает газет, однако, будучи воспитанным в либеральных традициях, он не был поклонником свергнутого режима. Он согласился на предложение, но при условии, что не вступит в партию и не будет иметь дело с политикой. Кандинский входит в художественную жизнь новой России на самом взлете революционного авангарда. Ему открывается безграничное поле для деятельности. Он назначается профессором ВХУТЕМАСа, директором психофизиологического отдела Академии Наук, стремясь вывести Россию из культурной изоляции, он налаживает контакты с немецкими художниками. Однако вскоре аполитичность Кандинского, его апелляция к духовному, традиционализм вошли в резкое противоречие с идеологией пролетарского искусства, с господствовавшим настроением отрицания всей художественной "буржуазной" культуры прошлого во имя создания некой новой, пролетарской, коммунистической культуры. С этим художник согласиться не мог. Он писал:

"Беспредметная живопись не есть вычеркивание всего прежнего искусства, но необычайно и первостепенно важное разделение старого ствола на две главные ветви, без которого образование кроны зеленого дерева было бы немыслимо... Утверждение, что я хочу опрокинуть здание старого искусства, всегда действует на меня неприятно. Сам я никогда не чувствовал в своих вещах уничтожение уже существующих форм искусства: я видел в них только ясно внутренне логический, внешне органически неизбежный дальнейший рост искусства".

В 1921 году художник смещен с должности директора Института Художественной Культуры, вся его дальнейшая деятельность в советской России была поставлена под вопрос. Потом был мучительный разрыв с возлюбленной Габриэлой Мюнтер, потом женитьба на дочери царского генерала Нине Андреевской, ставшей до конца верной спутницей его жизни, смерть их четырехлетнего сына... Когда в 1921 году Кандинский получает приглашение на работу в Немецкий Баухауз, он без колебаний едет в Германию. Кандинский покидал Россию с уверенностью, что через несколько лет вернется обратно. Он оставил здесь 22 свои картины – все, что успел сделать в промежутках между напряженной деятельностью. Но он уже никогда не увидел ни своей родины, ни своих картин.

Кандинский, как и другие мастера Баухауза, учил будущих дизайнеров и архитекторов черпать из чистого источника творчества, незамутненного примесями ни техницизма, ни какой-либо политической идеологии. Свою систему образования он строил на основе уже разработанной им теории форм, которую он развил в книге "Точка и линия на плоскости", опубликованной в издательстве Баухауза. В его картинах этого периода начинают преобладать геометрические формы: квадраты, круги, треугольники в самых разных сочетаниях заполняют поверхности холстов, неся в себе все те же ассоциативные смыслы и значения.

Переезд из большевистской России в Германию, где набирал тогда силу нацизм, оказался для Кандинского перемещением из одной безнадежной ситуации в другую. Нацисты закрывают Баухауз, одновременно в России коммунисты ликвидируют ВХУТЕМАС. И там, и здесь творчество Кандинского погружается в пучину забвения: в России его картины убираются в пыльные музейные запасники, в Германии они и вовсе выбрасываются из музеев и вместе с работами крупнейших художников-модернистов демонстрируются на гитлеровской выставке "Дегенеративного искусства" как пример упадка и разложения. Пребывание Кандинского в Германии становится невозможным и в 1933 году он с женой перебирается во Францию. Вспоминает Нина Кандинская:

"Я действительно должна сказать: Слава Богу, во время Гитлера картины Кандинского не были уничтожены. Так как вначале еще можно было продавать картины. И все полотна Кандинского были необычайно быстро раскуплены и увезены за границу. Поэтому ни одна картина не была сожжена, как то часто случалось в то время. А после знаменитой речи Гитлера, где тот сказал, что современное искусство – это искусство либо сумасшедших, либо преступников, Кандинский решил покинуть Германию. Для него это было невероятно больно, ведь вся его жизнь в искусстве была связана с Германией".

Париж был переполнен художниками, бежавшими сюда из Германии и России, цены на картины резко упали, и Василий Кандинский с Ниной могли вести лишь скромное существование на деньги от продажи полотен художника. Изменилась и художественная атмосфера. Тон теперь задавали сюрреалисты, к которым Кандинский относился скептически. Чуждым оказался для него и круг русских эмигрантов. С другой стороны, художник был счастлив, что избавился, наконец, от преподавательской работы и может целиком погрузиться в творчество. Во время немецкой оккупации Кандинский с женой живет на юге Франции. Последние его работы датированы 1944 годом – годом смерти художника.

Игорь Голомшток, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА