Сегодня мы познакомим вас с книгой Йоахима Феста «Крушение. Гитлер и конец «третьего рейха». Йоахим Фест – известный немецкий историк и публицист. В течение многих лет он был одним из издателей самой тиражной серьёзной немецкой газеты «Франкфуртер альгемайне». Фест написал несколько документальных книг о временах национал–социализма, но «Крушение» – самая популярная из них. В Германии она вышла сейчас уже четвёртым изданием. В нём кое–что добавилось по сравнению с предыдущими, потому что были рассекречены некоторые старые документы, хранившиеся в советских, а потом в российских архивах. Это протоколы допросов людей из ближайшего окружения Гитлера, которые в последние дни «третьего рейха» находились вместе с ним в бункере, материалы судебно–медицинских экспертиз и так далее. А, наверное, самые интересные документы касаются операции под кодовым названием «Архив», которую по решению Политбюро сотрудники КГБ провели в марте–апреле 1970 года в Магдебурге.

Здесь на территории военного городка, которую занимал Особый отдел З–й армии Группы советских войск в Германии, были в 1946–м году тайно захоронены останки Гитлера, Евы Браун, министра народного просвещения и пропаганды нацистской Германии Геббельса, его жены Магды и их шестерых детей (Геббельс и его жена убили их перед тем, как покончить жизнь самоубийством). В 1970–м году военный городок решили передать армии ГДР, поэтому председатель КГБ Андропов дал команду вскрыть могилу, сжечь то, что ещё осталось от Гитлера и других, а пепел выбросить в реку или в озеро. Что и было исполнено. В совершенно секретном акте, подписанном полковником КГБ Коваленко, говорилось: «Останки перегорели, вместе с углем истолчены в пепел, собраны и выброшены в реку...»

Но это, так сказать, своеобразное послесловие к тому, о чём, собственно, рассказывает Йоахим Фест, к главной теме его книги. Она посвящена последним двум неделям Гитлера. Автор очень подробно описывает фантасмагорическую атмосферу в подземном бункере. «Фюрер» окончательно переселился туда в начале апреля 45–го года. Бункер был расположен на территории новой рейхсканцелярии в самом центре Берлина и представлял собой разветвлённую систему коридоров, жилых и служебных помещений. Непосредственно под помпезным зданием рейхсканцелярии, уже основательно разрушенным к началу битвы за Берлин, располагались подземные кабинеты секретаря Гитлера Мартина Бормана, начальника Генерального Штаба Кребса, личного пилота «фюрера», генерала Баура, многочисленных адъютантов, офицеров связи, секретарш, казармы охраны, различные служебные и технические помещения. В последние недели «третьего рейха» здесь был оборудован лазарет для тяжелораненых и убежище для детей (их сначала было около двухсот, но с каждым днём становилось всё больше и, судя по всему, в начале мая здесь прятались уже несколько тысяч человек). Бункер самого Гитлера находился несколько в стороне, в саду рейхсканцелярии, и глубже под землёй, чем остальные помещения – примерно на глубине десяти метров. Кроме слоя земли, его защищало перекрытие из особо прочного армированного бетона, способное выдержать даже прямое попадание авиабомбы. Этот главный бункер состоял из двух десятков тесных и по–спартански обставленных комнат, из которых «фюрер» занимал две. Самыми большими были общая столовая и так называемый «конференц–зал» площадью четырнадцать квадратных метров, где по несколько раз в день собирались у стола, заваленного оперативными картами, командующие оборонительными участками столицы. С низких потолков свисали лампочки без абажуров. В их резком свете лицо Гитлера выглядело особенно бледным.

Автор книги «Крушение» цитирует многих людей, побывавших в бункере в последние дни нацистского режима: от фельдмаршалов до секретарш. И на всех «фюрер» – человек, перед которым ещё недавно преклонялась вся страна (в том числе и они), – произвёл тягостное впечатление. Сгорбленный, с бледно–землистым опухшим лицом и тёмными мешками под глазами, физически и душевно сломленный, он говорил тихо, монотонно, с долгими паузами, часто повторяясь, а то вдруг вообще терял нить разговора и апатично сидел, уставившись в одну точку. А потом неожиданно вскакивал и начинал лихорадочно бегать от стены к стене, как зверь в клетке, и отдавал приказания о контрнаступлении армий и корпусов, существовавших уже только в его воображении. Ноги и руки Гитлера непрерывно дрожали. Стук зажатого в пальцах карандаша по крышке стола страшно раздражал, но никто не осмеливался делать замечания «фюреру». Всегда очень тщательный в одежде, он уже не обращал внимания на то, что на мундире полно пятен от супа или соуса. В уголках рта налипли крошки пирожных, которые Гитлер поглощал в эти последние дни в невероятных количествах.

Ситуация была безнадёжной. Генерал–лейтенант Райман, командовавший обороной Берлина, считал, что для ведения более или менее успешных боевых действий необходимы минимум двести тысяч опытных солдат. А у него едва была половина, из которых бОльшую часть составляли пенсионеры из «фольскштурма», подростки из «гитлерюгенда» (нацистского комсомола) и не имевшие опыта уличных боёв сапёры, зенитчики, военнослужащие охранных частей СС и полиции. Катастрофически не хватало оружия и боеприпасов. Населению приказали сдать все охотничьи ружья и спортивные «мелкашки», но остановить ими наступление советских войск, разумеется, было невозможно.

20 апреля, в день рождения Гитлера (ему исполнилось 56 лет), в бункере в последний раз собралась почти вся верхушка нацистского государства: Геббельс, Гиммлер, Борман, министр вооружений и придворный архитектор Гитлера Шпеер (кстати говоря, построивший этот самый бункер), министр иностранных дел Риббентроп, руководитель Трудового Фронта Лей, несколько генералов вермахта и гауляйтеров (то есть секретарей обкомов партии). Настроение было, конечно, далеко не праздничное. Фронт находился всего в тридцати километрах от центра Берлина, и непрерывный грохот разрывов был слышен даже сквозь бетонное перекрытие и толстый слой земли. После встречи со своими соратниками, большинство которых мечтало только об одном – бежать из столицы, Гитлер поднялся по ступенькам в сад рейхсканцелярии, где его ждали солдаты личной охраны (из полка «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер») и подростки из заградительного батальона. Скрюченный, прячущий голову в высоко поднятый воротник шинели, «фюрер» пожал мальчишкам руки, кого–то похлопал по плечу, кому–то пришпилил медаль и окончил свою короткую речь привычным «хайль!» Ему никто не ответил.

Спустя два дня Гитлер впервые открыто заговорил о том, что у него уже не осталось никакой надежды. «Делайте, что хотите! – сказал он генералам, собравшимся на оперативное совещание. – У меня нет для вас никаких приказов». И тут же добавил, что он не собирается никуда бежать из Берлина. «Я останусь на вечном посту!» – с привычным для него пафосом воскликнул Гитлер и, не обращая внимания на протесты и уговоры соратников, повернулся и ушёл в свою комнату. С этого момента он впал в какое–то отупение, в котором пребывал до самого конца. Лишь один раз он снова вышел из себя – когда узнал 28–го апреля о том, что Гиммлер через шведского посланника Бернадотта предложил американцам и англичанам начать переговоры о капитуляции. Рейхсфюрер СС всегда подчёркнуто кичился своей преданностью делу партии и её вождя. Никого не удивило предательство бежавшего на юг Германии жирного и жадного Геринга (23–го апреля он прислал телеграмму с вопросом о том, не собирается ли «фюрер» передать власть ему). Но верный Гиммлер!.. Между прочим, в бункере узнали о его предложении о капитуляции только из передач английского радио, потому что связи с внешним миром за пределами центра Берлина уже практически не было. Правда, 26–го апреля во дворе рейхсканцелярии приземлился самолёт, на котором чудом прорвались через кольцо осады генерал люфтваффе Роберт фон Грайм и пилот–инструктор Ханна Райч – знаменитая нацистская Гризодубова, единственная женщина–лётчица, награждённая Железными Крестами 1–ой и 2–ой степеней. Они хотели уговорить Гитлера бежать на этом самолёте из Берлина, но тот категорически отказался. Более того: «фюрер» впервые заговорил о том, ч то собирается покончить жизнь самоубийством.

Но умирать одному ему явно не хотелось. Я имею ввиду вовсе не его многолетнюю подругу Еву Браун или Геббельса с женой, которые покончили с собой вместе с «фюрером». Речь идёт о заключённых берлинских тюрем. Тюрем, которые после покушения на Гитлера 20–го июля 44–го года были забиты участниками заговора и теми, кто просто был знаком с участниками заговора. Кроме того, в феврале 45–го года по приказу Гитлера сформировали военно–полевые суды – «тройки», состоявшие из представителей СС, вермахта и партийных органов (между прочим, их сформировали по примеру «особых троек» НКВД). Впрочем, расстреливали также и без всякого суда. Когда бои шли уже на окраинах Берлина и гестапо эвакуировало свою главную штаб–квартиру на Принц–Альбрехт–штрассе, оттуда вывели под конвоем Альбрехта Хаусхофера, поэта и драматурга, участника Сопротивления, Клауса Бонхёффера, юриста и родного брата казнённого нацистами теолога Дитриха Бонхёффера, и нескольких других заключённых. Им объявили, что после некоторых формальностей отпустят на все четыре стороны. И убили выстрелами в затылок в развалинах у здания гестапо.

Гитлер не пожалел и Германа Фегеляйна, генерал–лейтенанта СС и мужа родной сестры Евы Браун. Фегеляйн был офицером связи СС в ставке. 26–го апреля, не сказав никому ни слова, он исчез из бункера. Наряд полиции обнаружил Фегеляйна в его берлинской квартире вдребезги пьяным в обществе некоей рыжеволосой дамы. Во время обыска нашли чемоданчик с драгоценностями и иностранной валютой. А потом, когда Фегеляйна доставили под конвоем в бункер и допросили, выяснилось, что он знал о тайных переговорах его шефа Гиммлера с посланником Бернадоттом. И Гитлер отдал приказ: расстрелять свояка.

29 апреля стаатс–секретарь министерства пропаганды Науман официально зарегистрировал брак между Адольфом Гитлером и его подругой Евой Браун. Они стали мужем и женой. Процедура была короткой: Гитлер торопился диктовать своё политическое завещание. Его нет смысла пространно цитировать. Не делает этого и автор книги «Крушение». Лишь на двух вещах он останавливается более или менее подробно. Во–первых, Гитлер уверяет, что вовсе не хотел войны, и её развязали – цитирую – «государственные деятели, которые либо сами были еврейского происхождения, либо проводили в жизнь еврейские интересы». А, во–вторых, Гитлер клеймит позором, исключает из партии и снимает со всех государственных постов «предателей» Геринга и Гиммлера. «Я не желаю попасть в руки врага, – говорится в этом завещании, – и решил добровольно избрать смерть». Уже достаточно долгое время у Гитлера были приготовлены ампулы с цианистым калием, но он боялся, что яд не подействует и решил испытать его. Фельдфебель Торнов, ухаживавший за любимой овчаркой Гитлера по кличке Блонди, раздавил одну из ампул плоскогубцами и вылил содержимое в пасть овчарки, которая тут же сдохла. Гитлер позвал своего адъютанта, штурмбаннфюрера Гюнше, и распорядился, чтобы после самоубийства его тело и тело Евы Браун были сожжены. Он страшно боялся, что его постигнет судьба Муссолини: после того, как итальянские партизаны расстреляли диктатора и его любовницу Клару Петаччи, тела их были повешены вниз головой на площади. Гюнше позвонил по телефону внутренней связи в гараж, находившийся в другом крыле рейхсканцелярии, и попросил срочно принести несколько канистр бензина.

Гитлер и Ева Браун расставались с жизнью под причудливый аккомпанемент артиллерийской канонады, громкого стука дизельной силовой установки, гудения вентиляторов и разухабистой музыки, доносившейся из общей столовой: здесь веселилась пьяная компания офицеров, уничтожавших последние запасы дорогих вин и ликёров, хранившихся в бункере. Когда около половины четвёртого камердинер «фюрера» Линге, его адъютант Гюнше и Мартин Борман вошли в рабочий кабинет Гитлера, там сильно пахло пороховой гарью и горьким миндалём (так пахнет цианистый калий). Гитлер и Ева Браун были мертвы. На правом виске Гитлера зияла дыра. На полу в луже крови лежал пистолет «вальтер».

В этот момент откуда–то сзади раздался громкий голос начальника гаража Эриха Кемпке. Он поносил последними словами штурмбаннфюрера Гюнше. Гюнше, дескать, зачем–то понадобились канистры с бензином, которые пришлось доставлять в бункер из гаража под артиллерийским огнём (прямого подземного сообщения между бункером и гаражом не было). «Тихо ты! – одёрнул Гюнше начальника гаража. – Шеф умер». Тела Гитлера и Евы Браун, обёрнутые в одеяла, вытащили по лестнице во двор рейхсканцелярии, облили бензином и подожгли. На следующий день, 1–го мая, покончили жизнь самоубийством Геббельс и его жена Магда, умертвив перед этим шестерых своих детей. Как ни уговаривали, как ни умоляли их секретарши и телефонистки пощадить ни в чём не повинных детей (старшей дочери было двенадцать лет, а младшей четыре года), фанатичных Геббельсов ничто не остановило.

2–го мая первые подразделения советских войск появились в бункере фюрера. Его, кстати говоря, вовсе не взяли с боем, как сообщалось в сводках Информбюро. Бункер к тому времени уже опустел. В Берлине сопротивлялись только остатки французской дивизии СС «Шарлемань», нидерландский, скандинавский и латвийский корпуса СС, не желавшие сдаваться в плен: они знали, что им пощады не будет. Останки Гитлера и Геббельса в полузасыпанной воронке у входа в бункер нашли и идентифицировали довольно быстро. Дантисты и зубные техники, обслуживавшие Гитлера и Еву Браун, дали подробные показания, которые полностью подтвердили данные судебно–медицинской экспертизы. Уже в феврале 46–го года останки Гитлера, Геббельса и других были перезахоронены в Магдебурге, в расположении отдела контрразведки «Смерш». Однако слухи о том, что Гитлеру удалось бежать (не то на самолёте, не то на подводной лодке, не то в Уругвай, не то в Аргентину), сообщения о том, что убит был якобы его двойник, а не сам «фюрер», не прекращались ещё долгие годы. К счастью, эти слухи не имели под собою никакой реальной основы.