Секретарь фюрера Мартин Борман считал Роланда Фрейслера сумасшедшим. Из верхушки "тртьего рейха" ему симпатизировал только Геббельс, но предложение министра пропаганды назначить Фрейслера в 1941 году на ставший вакантным пост министра юстиции не поддержал никто из нацистских вождей. Был назначен Отто Георг Тирак – протеже Гиммлера.

Фанатик в судейском кресле

До этого Тирак возглавлял Народный трибунал, созданный Гитлером после провала Лейпцигского суда над поджигателем здания Рейхстага Ван дер Люббе. Нацисты решили тогда представить этот поджог как теракт, организованный болгарским коммунистом Георгием Димитровым и другими "агентами Коминтерна". Однако несмотря на фальсификацию документов, подтасовку фактов и участие в качестве одного из свидетелей обвинения "самого" Геринга, Верховному суду пришлось оправдать Димитрова. Поэтому все политические дела, а также дела по обвинению в государственной измене и шпионаже были, в конце концов, изъяты из компетенции высшего судебного органа Германии и переданы вновь образованному Народному трибуналу.

О таком "революционном" трибунале, который должен стать карающим мечом национал-социализма, Гитлер писал еще в своей книге "Майн кампф". Почти все обвиняемые, представшие перед Народным трибуналом, приговаривались к смертной казни. В очень редких случаях ее заменяло заключение в концлагерь. Казнили, например, за такие высказывания, как "война проиграна", или "не надо было начинать войну", или даже "фюрер болен". Причем, то, что эти слова говорились в узком кругу знакомых или родных, не имело никакого значения. Став во главе трибунала, Фрейслер торопил коллег-судей и народных заседателей (они выдвигались из числа высших партийных функционеров, офицеров СС и вермахта) с вынесением приговоров.

Всего четыре дня потребовалось в феврале 1943 года на то, чтобы закончить следствие по делу подпольной организации мюнхенских студентов "Белая роза" и осудить на смерть брата и сестру Шолль и Кристофа Пробста (еще три человека были казнены позже). Фрейслер с гордостью докладывал начальству, что только за первую половину 1943 года Народный трибунал вынес под его руководством 804 смертных приговора.

Показательные процессы

Но по-настоящему он развернулся после неудачного покушения на Гитлера 20 июля 1944 года. Как он издевался над участниками заговора, как кричал на них!.. Фрейслер затыкал рот тем, кто осмеливался возражать ему на суде. Такие тоже были. Берлинский юрист и глубоко верующий католик Йозеф Вирмер сказал Фрейслеру на суде: "Я не боюсь, что вы меня повесите. Это вы боитесь оставить меня в живых". На что взбешенный председатель суда закричал: "Вы будете гореть в аду!" – "До скорой встречи, господин председатель", – ответил Вирмер.

Судебные процессы по делу 20 июля стали звездным часом Великого инквизитора "третьего рейха" и его лебединой песней. Все казалось очень простым: практически все участники заговора сознались, многие из них были военными, так что любой военный трибунал мог бы приговорить их к смертной казни. Но Гитлер решил поручить это Фрейслеру. "Главное - не дать подсудимым особенно разглагольствовать, - говорил фюрер. - Фрейслер это сделает. Он - наш Вышинский".

Согласно указаниям вождя, Фрейслер решил провести летом 1944 года показательные процессы, каких еще не знала гитлеровская Германия. В зал допускалась за редким исключением только специально подобранная публика: партийные активисты, офицеры, сотрудники гестапо, инвалиды войны... За спиной Фрейслера стоял бюст фюрера, и было укреплено на стене огромное красное полотнище со свастикой. За этим полотнищем спрятали кинокамеру, чтобы записывать для высшей партийной номенклатуры и, возможно, для пропагандистских целей ход судебных заседаний.

Театр одного актера

Но лишь очень немногие кадры, снятые этой скрытой камерой, были, в конце концов, включены в выпуски кинохроники, которые показывали перед сеансами в кинотеатрах "третьего рейха". Более того: даже тщательно смонтированный документальный фильм о судах над заговорщиками (министерство пропаганды выбрало из 50 тысяч метров пленки только 15 тысяч) нацистские вожди разрешили посмотреть лишь высшей партийной номенклатуре. Дело в том, что фильм этот показывал прямо противоположное тому, что должен был показать.

Начнем с того, что Фрейслер не понял главного. Уже в первом своем радиовыступлении после покушения в ставке "Волчье логово" фюрер говорил о "маленькой группке преступных офицеров". А Фрейслер, наоборот, добивался "исторической" масштабности. Чем крупнее, разветвленнее был заговор, тем больше славы ему, пригвоздившему негодяев к позорному столбу. Заговорщиков 20 июля он уже не хотел тихо придушить, как душил "клеветников", "обструкционистов", "пораженцев" и мюнхенских студентов, разбрасывавших листовки...

Во-вторых, вместо судебного спектакля Фрейслер предложил публике театр одного актера. Судя по протоколам, председатель Народного трибунала говорил в четыре раза больше, чем подсудимые, адвокаты и прокуроры, вместе взятые! Он издевался над подсудимыми, называя их ослами, идиотами, мерзавцами, унижал их, не давал говорить...

Один из заговорщиков никак не хотел признаваться на суде в "преступных" намерениях заговорщиков. Тихо, но твердо он сказал: "Мы хотели избавить страну от Гитлера..." – "Каким образом?" – "Убить". "Убить?! – повторил Фрейслер. – Жалкий мерзавец! Да или нет: это – преступление?!" Подсудимый пытается что-то объяснить, его едва слышно... – Да или нет?! – перебивает Фрейслер. – Я жду ясного ответа. – Нет, – отвечает подсудимый. – Ах, нет?! Вы не признаете это преступным?! Да мне просто тошно на вас смотреть!!!"

Не до пропаганды

Но уничтожающие, саркастические реплики Фрейслера порою пропадали даром. Сидевшие в зале суда партийные ортодоксы этого сарказма просто не понимали и с каменными лицами внимали напрасно ожидавшему оваций председателю. Многие участники заговора, несмотря на пытки и издевательства, вели себя спокойно и достойно, что особенно было заметно на фоне истерического кривлянья Фрейслера. Побывавший на одном из заседаний Кальтенбруннер был в ярости: "Этот комедиант еще ухитрится даже из таких жалких неудачников сделать мучеников, и все из-за своей идиотской манеры ведения процесса!"

Министр юстиции "рейха" в докладной записке на имя Бормана тоже жаловался на то, что председатель Народного суда сводит на нет весь пропагандистский эффект судебных процессов над заговорщиками. В выпусках кинохроники был показан короткий сюжет о процессе с лаконичным комментарием диктора. Впрочем, к тому времени было уже не до пропагандистских эффектов. 11 сентября 1944 года союзники по антигитлеровской коалиции (это были американские солдаты) в районе Трира вступили на немецкую землю. Через две недели Гитлер отдал приказ о формировании "фольксштурма" (то есть народного ополчения). В армию призвали всех мужчин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет.

"Да воздастся каждому по делам его"

Правда, Фрейслер продолжал исправно выносить смертные приговоры. 3 февраля 1945 года, в последний день его жизни, он послал на казнь четырех человек. Пятым должен был стать лейтенант Фабиан фон Шлабрендорф, причастный к июльскому заговору. Помешала бомбежка. Это была одна из крупнейших воздушных атак на Берлин. Около тысячи американских "летающих крепостей" прорвались к столице. Когда завыли сирены, все, кто находился в зале суда, стали спускаться в бомбоубежище, но не успели это сделать. Шлабрендорф и его конвоиры находились рядом с Фрейслером, когда того смертельно ранило. Фрейслер упал, зажав под мышкой папку с делом Шлабрендорфа.

Машина уничтожения дала сбой. Подсудимых отправили обратно в следственную тюрьму гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Но тюрьма тоже оказалась разрушенной. Она горела. К счастью, никто из заключенных не пострадал. В нарушение всех правил (какие уж тут правила!) их, содержавшихся до сих пор в строжайшей изоляции друг от друга, толпой погнали под охраной на другой конец города. Шлабрендорф увидел Канариса (адмирала к тому времени тоже арестовали) и крикнул ему: "Фрейслер мертв!" Молниеносно весть эта разнеслась по рядам смертников. Их лица засияли.

Почти все они были казнены через несколько дней или недель после смерти Великого инквизитора "третьего рейха". Но Фабиану фон Шлабрендорфу сказочно повезло: он выжил. Что же касается Фрейслера, то нацисты тихо похоронили его. В газете "Völkischer Beobachter" появился крошечный некролог – вот и все. Дети его после войны сменили фамилию и не желают вспоминать отца. Им стыдно.

Автор: Ефим Шуман
Редактор: Вадим Шаталин