Вечером в понедельник, 5 января, в Дрездене снова ожидается массовая демонстрация. Ее организатор - неформальное объединение Pegida. Эта немецкая аббревиатура расшифровывается как "Европейцы-патриоты против исламизации Запада".

Начались такие шествия по улицам Дрездена в октябре 2014 года и поначалу собирали всего несколько сотен человек. Поэтому немецкие политики, да и средства массовой информации долго не обращали на этих "чудаков" особого внимания: мол, утихнет. Ситуация изменилась, когда, вопреки ожиданиям, активность "европейцев-патриотов" стала расти. В конце прошлого года в шествиях участвовали уже более 17 тысяч человек. Тема вышла на высший политический уровень.

Встревоженная канцлер

О том, какое значение придает таким демонстрациям канцлер ФРГ Ангела Меркель (Angela Merkel), свидетельствует тот факт, что в своем новогоднем обращении она из всех волнующих ее проблем, наряду с действиями России на Украине, эпидемией Эболы, угрозой джихадистов из "Исламского государства" и потоками беженцев упомянула именно сторонников объединения Pegida.

Участники шествий в Дрездене часто повторяют лозунг, который скандировали на демонстрациях в ГДР противники правившего там коммунистического режима: "Народ - это мы" ("Wir sind das Volk"). Напомнив об этом в новогоднем обращении, Меркель заявила: "На самом деле они имеют в виду другое: вы к нам не относитесь - из-за цвета вашей кожи и вашей религии".

"Поэтому я обращаюсь ко всем, кто выходит на такие демонстрации, - призвала глава правительства Германии, - не идите за теми, кто к ним призывает. Ведь в их сердцах зачастую предрассудки, холод и даже ненависть".

С помощью соцсетей

Строгой организационной структуры у объединения Pegida нет. Активисты вербуют сторонников и назначают время проведения шествий через социальные сети. Один из организаторов - Луц Бауман (Lutz Baumann).

Как выяснили немецкие журналисты, Бауман сейчас находится на свободе, потому что за торговлю наркотиками его приговорили лишь к условному сроку. Ранее он был судим за взлом, воровство, подстрекательство к лжесвидетельству, уклонение от уплаты алиментов, нанесение телесных повреждений и управление автомобилем в нетрезвом состоянии. При этом в своих речах Бауман призывает к "нулевой терпимости к нарушившим закон мигрантам".

Мечеть в Дрездене только одна

Примечательно, что доля иностранцев в Саксонии (а Дрезден - столица этой федеральной земли на востоке Германии) составляет всего 2,5 процента, что намного ниже, чем в среднем по стране. Мусульман здесь и того меньше - 0,1 процента при четырех миллионах в целом в ФРГ, или пяти процентах населения Германии. Что характерно: в других немецких городах, где иностранцев и мусульман значительно больше, на подобные шествия выходит только горстка людей.

Мечеть же в Дрездене всего одна. Находится она в помещении бывшей табачной фабрики, перестроенной в неприметное офисное здание. Поэтому председатель городской организации социал-демократов Кристиан Авенариус (Christian Avenarius) называет "гротеском" и "абсурдом" утверждения, что Дрездену грозит исламизация.

Кто участвует в шествиях?

Считается, что твердое ядро "европейцев-патриотов" в Дрездене - это правые радикалы, неонацисты и их сторонники, которых здесь и в самом деле немало. Об этом, по словам Авенариуса, свидетельствует стилистика писем с угрозами, которые получают противники объединения Pegida.

"Так вульгарно, оскорбительно и расистски могут выражаться только правые экстремисты, которых, похоже, много в этом движении, - говорит он. - В Дрездене, к сожалению, есть небольшая, но стабильная часть людей, голосующих за праворадикальную НДПГ".

Но преобладающая часть выходящих по понедельникам на улицы Дрездена - это все же не они, признает Авенариус, а вполне добропорядочные горожане, обеспокоенные наплывом просителей политического убежища, опасающиеся утраты собственного статуса, считающие, что парламентские партии не представляют их интересы, не участвующие по этой причине в выборах, вообще недовольные существующими в Германии порядками и падкие на популистские лозунги.

Один участник, например, нес плакат с такой надписью: "Изменить семейную политику! Разведенные отцы подвергаются дискриминации!" Другие требовали сделать бесплатными детские сады и школьные обеды.

Почему именно Дрезден?

Многие немецкие политологи объясняют рост уличного протестного движения слабостью парламентской оппозиции в Германии. В самом деле, две крупнейшие, так называемые "общенародные", партии - консервативный блок ХДС/ХСС и социал-демократы (СДПГ) правят в ФРГ сообща, а оппозиция в бундестаге - "зеленые" и посткоммунисты - представляет собой почти маргинальную силу.

В результате людям, считающим, что их интересы в парламенте не представлены, остается требовать их учета только на улице. Одновременно растет популярность популистских партий вроде "Альтернативы для Германии", деятели и сторонники которой стали постоянными участниками шествий в Дрездене.

По мнению берлинского аналитика Харри Нутта (Harry Nutt), особенно роковым стало исчезновение из бундестага Свободной демократической партии (СвДП), которая на протяжении многих десятилетий выражала интересы не только зубных врачей, бизнеса и представителей творческих профессий, но и мелкобуржуазных немцев с национал-либеральными взглядами.

Политолог Вернер Патцельт (Werner Patzelt) обращает внимание на превращение Германии в иммиграционную страну, что определенная часть немецкого общества еще не осмыслила.

Но почему центром протеста стал именно Дрезден? Во-первых, этот едва ли не самый богатый на востоке Германии город с хорошо развитой инфраструктурой хоть и земельная столица, но одновременно - так уж сложилось - еще и глубокая, причем очень консервативная, провинция. Ее жители, считают аналитики, особенно подвержены страхам за свои позиции в условиях глобализации.

Во-вторых, Дрезден до сих пор называют "долиной несведущих". Во времена ГДР это был единственный крупный восточногерманский город, жители которого из-за географических особенностей не могли смотреть западногерманское телевидение, а потому имели ограниченный кругозор. Сейчас у дрезденцев есть возможности получать любую информацию, было бы желание. Но, указывают политологи, психология зашоренного провинциала оказалась весьма живучей.