21 декабря Генриху Бёллю исполнилось бы 90 лет. Но, наверное, "мафусаиловы" лета несовместимы со стилем жизни людей, подобных этому писателю. Бёлль, чье значение как прозаика подтверждено печатью Нобелевской премии, пожалуй, единственный немецкий писатель, с которым немецкое общество и сегодня еще не до конца выяснило отношения. "Если я пишу, я изменяю мир - уже самим тем, что я пишу" Так говорил Генрих Бёлль (Heinrich Böll) о "мотивах" своего писательства. Публично рассуждать о том, о чем другие предпочитали молчать даже наедине с собой, - пожалуй, то, что выделяет писателя на фоне его поколения, поколения, которому было "о чем молчать". Генрих Бёлль родился в Кёльне в год октябрьской революции в России. Многовековые корни его семьи уходили в традиции местных ремесленников, столь же усердных предпринимателей, сколь и добрых католиков. В школе он единственный в своем классе отказался вступать в "гитлерюгенд". Тем не менее, юношей Бёлль попал в армию и шесть лет, с 1939 по 1945 годы, провел на фронте - сперва на западном, потом на восточном. После года американского плена в 1946 году он возвращается в родной город и начинает писать. С 1951 по 1954 годы выходят три романа, ставшие, наряду с книгами Ремарка, классикой пацифистской литературы: "Где ты был, Адам?", "И не сказал ни единого слова" и "Дом без хозяина". Бёль активно работает в качестве журналиста и публициста, участвует в писательском объединении "Группа 47". Бессмысленность войны и тяготы первых послевоенных лет он описывает языком простым и ясным, противоположным выспренному стилю эпохи национал-социализма. Апогей эры Бёлля На рубеже 1950-1960-х годов пишутся и публикуются два его центральных произведения: "Бильярд в половине десятого" и "Глазами клоуна". А в начале следующего десятилетия выходит одно из самых известных произведений Бёлля - "Потерянная честь Катарины Блюм": о том, как бульварная пресса превращает в ад жизнь неискушенного человека. Этот "камень" был адресован в конкретный "огород" - медиаконцерн Акселя Шпрингера. "Говоря о насилии, мы имеем в виду прежде всего физическое, телесное насилие - удары, пинки. Но насилие, осуществляемое средствами массовой информации - газетами, радио, телевидением - иного рода, это насилие над свободой мысли, претензия на монополизацию мнения". К середине 1970-х бёллевская оценка немецкого общества становится предельно критической, "заостряются" и его политические взгляды. Он не приемлет идеологию зрелого капитализма с его двойной моралью, симпатизируют социалистическим представлениям о справедливости. Он делает это столь решительно и публично, что оказывается в какой-то момент чуть ли "врагом государства" - во всяком случаем, фигурой официального порицания. Вплоть до своей смерти Генрих Бёлль участвовал в общественной жизни на правах диссидента, представлявшего неприемлемые с официальной точки зрения взгляды. Бёлль и Россия Отдельная глава в жизни Генриха Бёлля - его любовь к России и деятельная поддержка диссидентского движения. Бёлль и Россия, Бёлль и Советский Союз, Бёлль и Копелев и Солженицын - все это истории непростых отношений. Сегодня Бёлль порою оказывается в ряду респектабельных западных коммунистов, охотно наезжавших в СССР на побывку. А был ли он таким на самом деле? Вспоминает мой коллега Владимир Фрадкин, в юности лично знакомый с Бёллем: "В Германии он считался левым, но лишь потому, что он активно выступал в защиту прав человека, особенно в тот период, когда в Германии шла борьба государства с левым терроризмом, и большинство населения находилось в панике и было готово мириться с ограничениями гражданских свобод - как это сейчас имеет место в США, где идет борьба с терроризмом другого толка. Бёлль всегда упорно отстаивал примат прав человека, незыблемость этих принципов, но он, конечно, никогда не был коммунистом". Юбилей Генриха Бёлля - очередной повод для того, чтобы немецкое общество попыталось разобраться в своем отношении к "странному классику". "Кто такой Бёлль?", "Где Бёлль сегодня"? Что стало с "клоуном", с "Катариной Блюм"? Таким вопросом задаются авторы публикаций. Герои Бёлля и сегодня узнаваемы, более того - символичны, а проблематика его романов, прежде всего вопрос вины и расплаты, по-прежнему актуальна. Это ли не лучшая эпитафия для писателя, который лаконично и неброско формулировал свой творческий принцип как "желание говорить правду". Анастасия Рахманова