Frankfurter Allgemeine Zeitung отмечает:

Во время предыдущего визита Путина на Ганноверскую ярмарку, восемь лет тому назад, канцлером Германии был Герхард Шрёдер (Gerhard Schröder). Оба приятеля прохаживались тогда по выставочным залам, обменивались шутками, позировали фотографам в кабине огромного современного трактора как крутые парни, называли гигантские цифры, свидетельствующие об успехе, и в завершение подписали документ о стратегическом партнерстве в сфере образования и науки. Все было в полном порядке в отношениях лидеров двух государств, а значит, и в отношениях между Берлином и Москвой.

С тех пор многое изменилось. И не только то, что канцлером ФРГ стала Ангела Меркель (Angela Merkel), которая перед встречей в Ганновере публично заявила, что намерена затронуть неприятную для Путина тему дефицита демократии в России. Да и сам Путин сегодня находится совершенно в иной ситуации, нежели в 2005 году. Изменилось и российской общество, за исключением небольшого круга богатых и могущественных. С момента возвращения Путина в Кремль год тому назад, сопровождавшегося массовыми протестами, он широким фронтом, систематически ведет наступление на своих противников, а не просто изредка машет им дубинкой, как делал это раньше.

Süddeutsche Zeitung продолжает тему:

После возвращения в Кремль Владимир Путин последовательно проводит политику, на которой уже давно сделал себе имя. Внешне он демонстрирует, что все больше отгораживается от Запада, а проводимая им внутренняя политика цементирует его авторитарное господство. И если эти две вещи еще вызывают у кого-либо в Германии удивление, то это ничто иное, как следствие самообмана. Путина никогда не считали здесь чистой воды демократом, но все-таки хотелось верить, что в России все постепенно меняется к лучшему - в сторону демократии, правового государства и гражданских свобод. Эта вера была фундаментом политики ФРГ по отношению к России, которую называли то стратегическим партнерством, то партнерством для модернизации.

Тем временем на этом фундаменте не просто появились трещины, он разрушился. В этом в Германии уже никто всерьез не сомневается. Гораздо большую остроту приобрела дискуссия о последствиях такой политики. Кандидат в канцлеры от Социал-демократической партии Германии (СДПГ) Пер Штайнбрюк (Peer Steinbrück) недавно призвал не применять по отношению к России "западные" мерки и избегать публичной критики в интересах сохранения диалога и хороших отношений.

Сторонники этой политики, которых можно найти не только среди социал-демократов, любят выставлять себя истинными друзьями России. Они считают, что не Германии поучать Россию. Но этот аргумент можно повернуть другой стороной. Разве немцам позволительно признать русских в принципе неспособными к демократии? Разве могут немцы игнорировать уличные протесты в Москве? То, что позиционируется как понимание, на деле часто оказывается пренебрежением.

Конечно, у нас есть общие интересы с российской политической верхушкой, например, в отношении Ирана или экономической политики. Этим объясняется то, что является повседневной практикой в отношениях Берлина и Москвы: вынужденный союз. Впрочем, пока остается тайной, как можно создать стратегическое партнерство на основе двух диаметрально противоположных мировоззрений.

Die Tageszeitung пишет:

В настоящий момент политические партии в Германии готовятся к предвыборной борьбе и размышляют над тем, как они будут вести себя, если победят на сентябрьских выборах в бундестаг. Им следовало бы не забывать о том, что права человека играют важную роль в политике Берлина по отношению к Москве. Речь не идет о том, чтобы навязывать России "западные" стандарты. Германии нужно ориентироваться на универсальные ценности, на основе которых необходимо развивать легитимное межгосударственное сотрудничество.

Помимо этого нужно с уважением, проявляя солидарность, относиться к людям, живущим в этой стране. Ведь им грозят новые репрессивные меры, если Германия будет молчать. Контраргумент о том, что Россия важна для ФРГ, и поэтому Берлин не должен затрагивать тему прав человека, не работает. Диалог между правительствами двух государств и двумя народами важен, но он не должен быть самоцелью. Ведь, если в нем не будет места для основанной на взаимном уважении критики, то он потеряет значение.