За что получил пальмовую ветвь фильм Поланского?

Золотая пальмовая ветвь минувшего Каннского кинофестиваля досталась картине Романа Поланского "Пианист", фильму, основанному на автобиографии еврейского пианиста и композитора Владислава Шпильмана, чудом уцелевшего во время уничтожения варшавского гетто. По поводу этой картины сам режиссёр скахал, что ребёнком он был в Краковском гетто, в фильме же речь идёт о Варшавском гетто. Тема была хорошо знакома по личному опыту, который помог ему воссоздать реалии той эпохи, но, тем не менее, этот фильм – не автобиографический.

Присуждение высшей награды фестиваля вызвало двойственную реакцию и было расценено скорее как победа политкорректности над художественной стороной кино. Прежде за политкорректность ругали Берлин, ставя Канны ему в пример. По словам Йозефа Шнелле, Полански экранизировал эту историю уж слишком заезженным способом, казалось, что из эсэсовских мундиров идёт пыль. И улица варшавского гетто, построенная в Бабельсбегском павильоне под Берлином, слишком напоминала о десятках других военных фильмов. Куда сильнее вторая часть фильма, где герой фактически остаётся наедине с самим собой, когда он прячется от преследователей, живёт на конспиративных квартирах - эту часть фильма можно называть "настоящим Поланским". Но, как это всегда бывает на больших фестиваля – неизвестно, как говорится, "не взмахнула ли мадам платочком" в ответственный момент.

Злые языки утверждали, что Полански решил снять свой "Список Шиндлера", да немного не рассчитал силы, а награждение картины – примирительный жест по отношению к Израилю и еврейским общинам Европы и Америки (не будем забывать, что в начале фестиваля со стороны Еврейского конгресса звучали призывы к его бойкоту в связи с ростом антисемитизма во Франции, да и награждение призом жюри откровенно про-палестинского фильма Элии Сулеймани "Божественное вмешательство" в большом конкурсе подлило масла в огонь и требовало противодействия).

Аки Каурисмяки – имя номер один европейского кино

Истиным же фаворитом критики стал финский режиссёр Аки Каурисмяки. Его фильм "Человек без прошлого" рассказывает о людях на обочине жизненного мейнстрима – фильм, где в каждом кадре разлита искренность, трогательное сочувствие к потерянным людям. Главный герой, как в классическом американском "роад-муви", теряет память, но находит любовь. Фильм, состоящий из полных человеческого тепла эпизодов, стилистически безупречный и эмоционально освежающий, как в своё время первые картины "Догмы". Одним словом – бесспорный победитель. Но стоит ли ждать справедливости от капризных божеств кино? Как-никак, фильм получил вторую по значению награду фестиваля, а несравненная звезда фильма Кати Оутинен - приз за лучшую женскую роль. С золотой веткой или без неё: Аки Каурисмяки новое имя номер один европейского кино.

Канны и ближневосточный конфликт

Параллельно были включены в большой конкурс картин израильского и палестинского режиссёров. Эпос Амоса Гитая "Кедма" разыгрывается в Израиле в 1948-ом году. Бежавшие от Холокоста, по мнению режиссера, сами становятся причиной массового бегства жителей Палестины. Фильм вполне политкорректен, как и его создатель, Амос Гитай, по мнению которого, проблема состоит в том, что сегодня каждый продолжает играть свою игру. Многим эта игра по душе, и они каждый день меняют правила: сегодня палестинцы – плохие, а израильтяне хорошие, а завтра – наоборот. Я считаю, что мы, люди из региона непосредственного конфликта, должны, наконец, воспротивиться роли статистов в этой игре, глубже и парадоксальнее показывать нюансы конфликта, который телевизионные каналы демонстрируют лишь в виде примитивных клише, заявил Гитай.

Куда менее сдержан в выражениях был Элия Сулейман – живущий в Париже и Нью-Йорке палестинец. Его фильм "Божественное вмешательство", состоящий из набора на первый взгляд абсурдно-безсвязных эпизодов, рассказывает историю любви двух палестинцев – из Рамаллы и Иерусалима, роман между израильскими контрольно-пропускными пунктами и под дулами израильских автоматов. Надо ли ещё что-то говорить об идеологии этой картины, которую немецкая критика по художественным достоинства поставила на второе место после фильма Каурисмяки? Элия Сулейман считает, что в настоящий момент мы находимся в той фазе исторического развития, когда фашистский дух, латентно уже давно присутствовавший в израильском обществе, неприкрашенно вырвался наружу. Сейчас плохой момент для решения конфликта, но я не знаю, будет ли когда-то хороший момент, полагает палестинский режиссер и заявляет, что в случае Израиля мы имеем дело с фашизмом, базирующемся на демократическом фундаменте. В стране нет диктатора, которые принимал бы какие-то решения против воли народа. 70 или даже 90 процентов жителей страны действительно поддерживают нынешнюю политику. Я не могу сказать, что у меня нет никакой надежды – иначе я не мог бы ни жить, ни снимать фильмы. Но моя надежда связана не с израильтянами, а с палестинцами: они смогут выстоять и завоевать свободу, заявил палестинский режиссер.

Мартин Скорсезе и короткометражное кино

Одной из звёзд Канн 2002 стал и Мартин Скорсезе, привезший на Лазурный берег двадцать минут из своих по-прежнему неоконченных "Нью-йоркских банд" - эпоса о рождении американского государства из духа бандитских противостояний в Нью-Йорке 1860-ых годов. Однако демонстрация фрагментов картины и пресс-конференция с участием исполнителя главной роли Леонардо ди Каприо стали не единственной причиной приезда Скорсезе в Канны. Мэтр мирового кино возглавил жюри конкурса короткометражных фильмов "Сине фондасьон" - вмесе с коллегами-режиссёрами Яном Шютте и Аббасом Киаростами. Победителем конкурса, кстати, стал немец - Айке Беттинга учится в Международной киношколе в Лондоне. Его короткометражка рассказывала старую как мир историю эротического влечения. На ту же тему Беттинга собирается снимать и свой первый большой фильм:

- Единственная возможность оказаться включённым в кино-индустрию – это сделать фильм. Это своего рода порочный круг: пока ты не сделал первый фильм, никто тебя не знает, пока никто тебя не знает – никто не даст тебе денег на фильм. И короткометражка становится зачастую единственной возможность вырваться из этого порочного круга.

Впрочем, прелести короткометражного кино в этом году, похоже, оценили и мэтры профессии – так, восемь режиссёров, среди них и Вим Вендерс, Аки Каурисмяки, Чей Кайдже, Спайк Ли, Вернер Херцог – приняли участие в проекте "На десять минут старше", в котором им в форме лаконичных новелл предлагалось выразить своё отношение ко времени. Как говорит со-продьюсер фильма Ульрих Айхингер, режиссёры пользовались полной свободой. Единственное ограничение, на котором мы настаивали, касалось длительности фильма: он должен был быть не короче 9 с половиной и не длиннее 10 с половиной минут.

Проект имел такой успех, что сейчас уже готовится его продолжение. Следующей общей темой должен стать... "блюз". Мартин Скорсезе уже изъявил желание участвовать в проекте – конечно, после того как закончит работу над своим бесконечным эпосом о нью-йоркских бандах.

Вообще, похоже, можно говорить о ренессансе короткометражного фильма – скажем, в Каннах был представлен и ещё один проект, посвящённый 11 сентября. Все фильмы будут иметь символическую продолжительность 11 минут 9 секунд.

Ханс-Георг Родек о размывании границ между документальным и художественным кино

Другой тенденцией каннского фестиваля стал подъём интереса к документальному кино. Кинокритик Ханс-Георг Родек считает самым интересным в "Каннах" этого года то, что мы, по всей видимости, являемся свидетелями переломного момента в развитии кино. Старые правила, определявшие жизнь кинематографа в течение последних 60-70 лет, упраздняются – в частности, существовавшее прежде чёткое деление на документальный и художественный фильм. Почти каждый день мне приходилось видеть фильмы – в частности, и превосходные, - в которых граница между документальным и не документальным была размыта или вовсе преодолена. Наиболее яркий пример – это "Боулинг для Коломбайна" Майка Мура. Фильм исследует феномен школьного терроризма и пристрастия американцев к огнестрельному оружию – тему, особенно актуальную для Германии, особенно после эрфуртских событий.

Форма этого фильма – это не классическая форма документального кино, когда автор остаётся за кадром и не имеет право появляться перед объективом камеры, да ещё и выражать своё мнение. Майкл Мур же как раз делает всё наоборот: он постоянно в кадре, он – действующее лицо своего фильма.

Не обошли Канны стороной и технические революционные новшества – теперь каждый зал оснащен как нормальным, так и дигитальным кинопроектором. Второй из возможностей воспользовался, в частности, Александр Сокуров – его "Русский ковчег", как известно, суть тщательно отрепетированное представление типа театрального, снятое за одну ночь в Эрмитаже. Впрочем, в Каннах фильм, пытающийся переосмыслить почти все ключевые вопросы Российской истории, остался скорее незамеченным, – а те, кто заметили, сравнили его с компьютерной игрой: автор, незримо присутствующий в виде голоса за кадром, ведёт своего героя, фигуру в чёрном, по лабиринтам русской истории.

Прошлое, которого не было: в Каннах 2002 года показали отмененную фестивальную программу 1939 года

Ещё одним событием, сперва широко разрекламированном, а затем оставшимся несколько в стороне, стал показ фильмов каннского конкурса 1939 года – конкурса несостоявшегося, так как в день открытия фестиваля нападением Германии на Польшу началась вторая мировая война. Теперь в отношении фильмов, так сказать, решено было восстановить историческую справедливость. Справедливость несколько сомнительная, учитывая, что Россию в конкурсе представлял "Ленин в 1918 году" Михаила Рома, а Америку – ура-патриотический вестерн Сейсила Демайла "Тихоокеанский экспресс". И уж слишком навязчивой была параллель с тем неблаженной памяти годом и сегодняшним усилением право-популистских настроений во всём мире (скажем, в идиллических Каннах за Ле Пена из 15 тысяч жителей проголосовали почти 9 в первом и более 7 тысяч – во втором туре).

Немецкое кино: ну не приглашают нас в Канны!

А что же немецкое кино? В большом конкурсе его опять не было – хотя и министр культуры Германии, Юлиан Нида-Рюмелин, и глава Берлинского кинофестиваля лично прибыли на Лазурный берег, в очередной раз убеждать французских коллег, что есть в Германии кино и после Фассбиндера.

Однако мои немецкие коллеги не унывают и, как это ни парадоксально звучит, уповают на то, что и в следующем году в Каннах не будет немецкого фильма. Почему? Ханс-Георг Родек открывает секреты:

- Я думаю, мы, немцы, начали относиться к Каннам несколько проще, чем прежде – ну, не берут нас сюда, берут на другие фестивали, например, в Венеции через три месяца, насколько мне известно, будут немецкие фильмы, в том числе и в конкурсной программе. Кроме того, существует тайный план, который я сейчас открою: в немецких кинокругах зреет заговор. Мы планируем в следующем году созвать в Канны всех немецких режиссёров с фильмами, которые были отклонены Каннами в течение последних десяти лет, а затем имели большой международный успех. Будет грандиозная вечеринка с участием всех этих режиссёров, на которую мы пригласим и руководство фестиваля. Так что теперь мы уповаем лишь на то, что Канны и в следующем году не пригласят ни одного немецкого фильма – иначе весь наш замечательный план будет разрушен...

Ханс-Георг Родек: "Канны – это чрево кино"

- В отличие от Венеции, которую можно назвать "сердцем", и Берлина, исполняющего функцию головы, Канны – это "чрево кино". Я не приезжаю сюда для того, чтобы смотреть лёгкие, развлекательные фильмы. Я приезжаю сюда, чтобы увидеть то, что, возможно, станет мейн-стримом через 5-10 лет, но пока – зачастую непонятный, трудно перевариваемый авангард кинопроцесса. Канны – это аванград, поэтому я здесь, и поэтому я не могу сказать, что я чем-то недоволен...