Профессор Московской духовной академии Андрей Кураев считается одним из самых влиятельных богословов в современной России. В интервью DW 49-летний протодиакон Кураев поделился личным мнением о "панк-молебне" группы Pussy Riot в храме Христа Спасителя, а также оценил реакцию руководства Русской православной церкви и российского общества на эту акцию,

DW: О чем вы подумали, когда первый раз услышали об акции Pussy Riot в храме Христа Спасителя?

Андрей Кураев: Я подумал: где большая и толстая подушка, чтобы это прикрыть, чтобы не пиарить, чтобы даже мой комментарий не был использован как реклама этой акции и ее участниц? В такого рода акциях главное - не они сами, а реакция заведомо оскорбляемых людей. Поэтому было понятно, что реакция должна быть асимметричной. Если это будет проявление раздраженности и ненависти, то оно станет логической частью акции - это как раз то, что они (Pussy Riot. - Ред.) ожидают, что им нужно. И они получили это. А я предлагал перевести дело в область шутки.

- 17 августа Хамовнический суд вынесет приговор участницам Pussy Riot, обвиняемым в хулиганстве. Какое судебное решение вы сочли бы справедливым?

- Справедливый приговор невозможен. Но если позволить себе помечтать, то хорошим было бы такое развитие событий, когда десятки миллионов людей, которые считают себя христианами, для которых недопустима эта выходка, когда эти десятки миллионов, даже по призыву патриарха, подали бы личные иски в суд, требуя возмещения морального ущерба на символическую сумму, скажем, 100 рублей. Если бы этих исков было несколько миллионов, то думаю, желающих повторить "подвиг" Pussy Riot уже не нашлось бы.

- Какие последствия будут иметь для Русской православной церкви сама акция и процесс по этому делу?

- Последствия достаточно печальные. С одной стороны, их не надо преувеличивать, потому что настроения СМИ или блогеров не есть настроения страны. Когда я смотрю интернет-дискуссии, в иные дни мне кажется, что в рясе на улицу выйти нельзя. Но затем выхожу и вижу совершенно доброжелательную реакцию людей: спокойное общение, спокойное отношение.

- Когда вы сказали, что итоги этой истории для РПЦ достаточно печальны, то что имели в виду?

- Думаю, что число церковных людей никак не уменьшилось. Но, может быть, уменьшилось число симпатизантов. То есть скорее возросло число тех, кто может себя позиционировать как неконфессиональные верующие. Для церкви это вряд ли хорошо.

- Некоторые эксперты считают, что из-за истории с Pussy Riot и своей реакции на нее церковь может потерять репутацию среди молодых, хорошо образованных городских жителей.

- Такие риски есть, но они не сиюминутные. Человек, который из-за такого рода скандала может пересмотреть свой самый главный образ жизни, - это не очень умный человек. Тогда слухи о его принадлежности к креативному классу сильно преувеличены.

- Было ли правильным то, что руководство РПЦ с самого начала заняло жесткую позицию и решило не проявлять милосердия к участницам Pussy Riot?

- То, что церковные спикеры исключили из своего лексикона слово "милосердие", а слово "прощение" употреблялось с частицей "не" - это серьезная ошибка. И пастырская, и богословская.

- Чем вы ее объясняете?

- Думаю, что это была именно - как это ни страшно сказать - политическая ошибка. То есть решили руководствоваться не Нагорной проповедью, не движением христианской совести, а политтехнологическими соображениями. Расчет на самом деле очень простой - приблизиться к западному миру, как ни странно. По правовым стандартам.

В российском праве есть очевидная прореха. У нас немало законов, защищающих честь и достоинство личности. Но нет норм, регламентирующих реакцию на групповое оскорбление. Когда оскорбление наносится не мне лично, а некоей группе людей, с которой я себя отождествляю. В западных странах есть практика защиты групп людей, в России ее нет. На мой взгляд, тогда, в феврале, может быть, следовало поступить с ними (Pussy Riot. - Ред.) так, как поступила украинская полиция с феминисткой, которая выбежала обзывать патриарха Кирилла на поле аэродрома в Киеве. Ее схватили, быстро судили, дали 15 суток административного ареста и - "иди отсюда". Без всяких громких скандалов, без насилия над правовой мыслью.

Но после этого надо было бы открыть общественную дискуссию о том, как на самом деле вести себя в таких случаях. Здесь была тактическая ошибка, шаги в "дорожной карте" были перепутаны. Спикеры патриархии решили, что сейчас в России происходит перемена власти и переход от одного президента к другому. Мне кажется, там был расчет на то, что можно будет призвать к мгновенному пересмотру и уголовного кодекса, и криминализации соответствующей статьи, быстро миновав стадию общественных дискуссий. Оказалось, что это невозможно. Нельзя в ожидании будущей желаемой статьи в УК наказывать тех, кто совершил свои деяния до появления этой статьи. Этим, собственно, возмущены многие люди.

- Вы упомянули о дискуссии, которая идет вокруг акции Pussy Riot и суда над девушками. Бросается в глаза огромное количество жестких, агрессивных комментариев тех, кто называет себя христианами. Откуда столько агрессии?

- Откуда здоровый самцовский хищнический инстинкт, это очень понятно. Агрессия в нашем мире - это норма. А когда кто-то ведет себя аномально светло - вот это редкость, и это чудо.

- Что вас больше всего удивило за полгода, прошедших после акции Pussy Riot?

- Наверное, ничего. Сначала удивление было, но потом все равно понял, что все мы люди и страсти одинаковы, независимо от сана или должности. Вы очень удивитесь, если узнаете, что врач заболел простудой? Может быть, поначалу и будет удивление, но потом понимаешь, что оно дешевое. Так и здесь. Нет ни одной профессии, представители которой были бы безгрешны или не совершали ошибок.

- Как вы думаете, как поведет себя руководство РПЦ после приговора?

- Будет заявление церковного руководства. Не сомневаюсь, что в этом заявлении будут и слова о том, что надо прекратить всякие мечты о внесудебной расправе.