В начале 1832 года лютеранская община Петербурга объявила конкурс на создание проекта нового здания протестантской церкви святого Петра. Лучшим был признан проект Александра Павловича Брюллова, брата знаменитого живописца. Здание церкви было возведено Брюлловым в 1833-1838 годах. Оно размещено в глубине участка между двумя домами для священнослужителей. Фасады этих зданий выведены на линию застройки Невского проспекта. Одновременно архитектор Цолликофер перестроил оба жилых дома на проспекте, с которыми церковь была соединена изящной чугунной решеткой. В левом флигеле во втором этаже, сразу же после его постройки в 1832 году, разместилась книжная лавка издателя и книготорговца Смирдина.

В записках Ивана Панаева есть эпизод, относящийся к началу 30-х годов XIX века. "Я зашел в книжный магазин Смирдина", - вспоминал Панаев. - "В одно почти время со мною вошли в магазин два человека". Один из них был "среднего роста, одетый без всяких претензий, даже небрежно, с курчавыми белокурыми волосами, с несколько арабским профилем, толстыми, выдававшимися губами и с необыкновенно живыми и умными глазами. Сердце мое так и замерло. Я узнал в нем Пушкина, по известному портрету Кипренского".

Пушкин

был хорошо знаком с историей Реформации. В его библиотеке имелись сочинения Мартина Лютера, приобретенные им "у Полицейского моста, в доме голландской церкви", - там, где когда-то собиралась на молитву немецко-голландская община. В числе прочих книг поэт приобрел там "Мемуары Лютера" на французском языке.

Пушкин был знаком с Брюлловым, и за несколько дней до своей смерти поэт посетил петербургскую студию знаменитого художника. "Сегодня", - читаем в записках Мокрицкого,- "в нашей мастерской были Пушкин и Жуковский". А через два дня после смерти Пушкина Брюллов просил Мокрицкого читать стихи Пушкина и вспоминал о том, как покойный поэт восхищался его картиной "Распятие".

Интересные подробности, подтверждающие сказанное, содержатся в воспоминаниях Смирновой (урожденной Россет), хорошо знавшей поэта. "Мой муж повез меня смотретъ"Распятие" Брюллова. Мы захватили Пушкина", - пишет Александра Осиповна.

Фрейлина императриц Марии Феодоровны и Александры Феодоровны, Смирнова-Россет состояла в дружеских отношениях со многими литераторами. Она чутко улавливала их творческие порывы. Поэтому некоторое время спустя Смирнова сказала мужу: "Хочешь пари держать, что он (Пушкин) напишет стихотворение на этот случай; когда что-нибудь произведет на него сильное впечатление, ему надо излить его в стихах". А вскоре Смирнова записала в своем дневнике такие строки: "Я выиграла пари, Пушкин назвался обедать с Жуковским, больше никого не было; после обеда он вынул из кармана стихотворение на Распятие; это истинный перл".

Вот начальные строки этого стихотворения:

Когда великое свершалось торжество,

И в муках на кресте кончалось Божество,

Тогда по сторонам Животворяща Древа,

Мария-грешница и Пресвятая Дева,

Стояли две жены,

В неизмеримую печаль погружены...

"Распятие" Брюллова украшало центральную часть церковного алтаря. В настоящее время это полотно находится в запасниках Русского музея.

История прихода Петрикирхе удивительным образом переплелась с трагической гибелью Пушкина. Сведения об этом содержатся в записках литератора Бурнашева, опубликованных в "Русском архиве" в 1872 году. Бурнашев хорошо знал семью литератора Греча. "Замечательно, что Греч и его семейство - лютеране, а жена - реформатка или кальвинистка",- отмечал он в своих мемуарах.

Бурнашев был дружен с младшим сыном Греча - Николаем. В декабре 1836 года, зайдя в библиотеку Смирдина в церковном доме при Петрикирхе во время рождественских праздников, Бурнашев узнал, что Николай Греч младший нездоров. Болезнь оказалась настолько серьезной, что вскоре юноша скончался в 18-летнем возрасте.

27 января, когда траурная процессия направлялась к церкви Петрикирхе, Бурнашев стал свидетелем разговора, в котором было упомянуто имя Пушкина. Греч спросил: "Послано ли было приглашение к Александру Сергеевичу? Он так любил Колю моего!" Юханцов, служивший тогда в министерстве иностранных дел, ответил утвердительно и добавил: "Как мне говорил курьер, которого я посылал к Александру Сергеевичу, тамошнее лакейство ему сказывало, что их барин эти дни словно в каком-то расстройстве. Никто ничего понять не может, что с ним делается".

Далее в записках Бурнашева читаем: "Юханцов сказал полутаинственно, что в городе относительно Пушкина идут толки, а именно, поговаривают о каких-то подметных и других письмах, даже толкуют, что все это может кончиться дуэлью между Пушкиным и каким-то кавалергардским офицером Дантесом. Рассказ Юханцова совпал именно с той минутою, когда церемония остановилась у портала Петропавловской церкви, и множество лиц бросилось к гробу, чтобы внести его в церковь и поставить на возвышенный катафалк, против которого с кафедры пастор произнес свою речь на немецком языке, полную чувства и высоких христианских понятий. По окончании речи покрытый гирляндами и венками гроб, снятый с катафалка, был снова принят множеством посетителей. Проталкиваясь в толпе довольно густой, чтобы участвовать в отдании последнего долга покойному юноше, я нечаянно очутился на том месте в головах, где придерживал посеребренную скобу скорбный отец".

Воспользовавшись случаем, Бурнашев выразил соболезнование Гречу, заметив, что на проводы усопшего собралось много народа, в том числе и "журнальные враги" Греча. "Тем более мне жаль",- отозвался Николай Иванович,- "что Александр Сергеевич Пушкин, которого боготворил мой Коля, о котором говорил он в последние часы своей жизни, не захотел почтить сегодня нас своим присутствием". "В этот момент",- пишет Бурнашев, - "произошло какое-то движение, совершенно неожиданное; сбоку через толпу кто-то пробирался с великим усердием, подошел к Гречу и сказал ему довольно громко: "Николай Иванович! Не грешите на бедного Пушкина, не упрекайте его в аристократизме. Теперь, когда Вы здесь оплакиваете сына, вся Россия оплакивает Пушкина. Да, он сегодня дрался на дуэли и пал от смертельной пули, которую не могли вынуть". Тогда до слуха моего дошли слова Греча: "Велика, ужасна моя потеря, но потеря Пушкина Россиею ни с какою частною горестью не может быть сравнена. Это несчастье нашей литературы! Это народная утрата!"

По материалам специального цикла передач, посвящённого юбилею Санкт-Петербурга. Линк на полный манускрипт - в конце текста.