Художник не должен ничего говорить. Художник не обязан не только хоть как-то комментировать свою деятельность, а вообще что-либо думать и понимать по ее поводу, то есть хоть как-то объяснять ее себе самому. Более того: настоящий художник должен не просто не знать, что сказать про свою деятельность, но и не знать, почему это разрешается не знать, и не знать цитат, оправдывающих это незнание.

Берлинский скульптор и живописец Йонатан Меезе (Jonathan Meese), наоборот, говорит много и интенсивно. Никого этим не испугаешь, публика привыкла, что художники несут чушь, никто не берет это в голову. Ван Гог написал целый том писем. Ничего в его живописи они не проясняют, публика читает их запоем и на маэстро не сердится. Однако с Меезе проблема не только в том, что, что его речи зажигательны и развлекательны, но и в том, что за ними что-то все-таки стоит, они складываются в мировоззренческую систему, контуры которой худо-бедно проясняются в голове того, кто способен выдержать несколько часов речей знаменитого живописца. Я решил попробовать выкопать и восстановить это идеологическое строение.

Демократия по Меезе

Мы живем в эпоху победившей демократии. Демократия - это последняя и потому самая хитрая, хищная и бесчеловечная идеология и практика человеческой истории (точно так же как человек - вершина эволюции - самый главный хищник и угроза всему живому). Демократия, по словам Меезе, впитала в себя бесчеловечную практику всех режимов, всех диктатур, всех религий. Демократия должна быть, наконец, разоблачена, размагничена и преодолена. Предоление демократии означает ликвидацию политики, политиков, парламентов, политических партий, системы государственной власти. И тогда настанет рай на земле.

Личность по Меезе

Чем плоха демократия (то есть фактически все способы устройства человеческого общества за последние 2500 лет)? Тем, что она самой высшей ценность объявляет человека, его "Я". Все для блага человека, все во имя человека. Превозношение "Я" оборачивается массой бед: люди расчеловечиваются, становятся животными, рабами, им навязывается их "Я", их индивидуальность (которую они должны сначала строить, потом культивировать, а потом оберегать). Обретать индивидуальность - значит соглашаться быть манипулируемым животным, которое растят на убой. В угоду своему "Я" действуют политики и художники, за всеми достижениями так называемой "высокой культуры" стоит удовлетворение непомерных запросов "Я", получившего власть. Это удовлетворение каждый раз имеет свою темную сторону. Другие "Я", несостоявшиеся, нереализовавшиеся (то есть зараженные эгоизмом "Я", но не вкусившие его плодов), платят своими душами за успех одного "Я", как в стихах Некрасова о железной дороге: рельсы идут по костям. Рельсы одного идут по костям всех. Меезе против того представления о человеке, которое сложилось в нашей культуре, это представление слишком сильно завязано на "внутренний мир человека" и на власть. Должно появиться новое представление. Человек - это не то, во что нас впихивает культура, общество и политика.

Метаболизм по Меезе

Меезе очень против власти, вообще установки, что человек может что-то существенное решить и чем-то распорядиться. Своим сердцебиением и дыханием человек не распоряжается. Кто ими распоряжается? Никто, инстинкт, метаболизм, круговорот вещей в природе (чуть не написал: файлообмен вещей в природе). Все происходит само собой и в контрольной, решающей инстанции не нуждается. Потому и не надо ее принудительно навязывать.

Суть дела по Меезе

Не человек должен командовать, не его амбиции и комплексы, а то что по-немецки называется "Die Sache" - дело, даже суть дела, содержание, то, из-за чего дело, собственно, делается. Надо делать то и таким образом, как этого требуют интересы дела. Скажем, писать картину так, как оно лучше картине, а не художнику. Художник не должен своими установками, своими претензиями, своей школой, своим талантом мешать картине становиться картиной. И тогда делать искусство будет очень легко: тяп-ляп и готово, искусство само с собой разберется, не надо ему мешать. Детям и старикам легко делать искусство? Да, потому что они не знают, что это такое, не забивают себе голову всей шикарной репрессивной надстройкой высокого искусства. И всем прочим надо жить так же: относиться ко всему в жизни, буквально ко всему, как дети и старушки относятся к искусству. И тогда все само собой прекрасно у всех получится.

Диктатура искусства

Новое состояние общества потому и называется диктатурой искусства, что диктатуре человеческого "Я" приходит на смену диктатура искусства в смысле победы метаболизма, естественного хода вещей. Все наполняется смыслом, значением, становится искусством. Солнце становится искусством: оно и светит, и круглое, и символизирует кучу вещей, искусство - трава, камни, вообще все. Любая округлость, любой угол - уже художественная форма, они несут массу смысла, красоты и пользы.

Маленькая проблема

Хочешь - води автобус, не хочешь - не води. Впрочем, проблемами реального функционирования общества Меезе себе голову не морочит. Хотя, конечно, интересно, кто будет мыть туалеты, если все будут нюхать цветы? Наверное, он считает, что жизнь сама расставит все на свои места: метаболизм, инстинкты и победившее инфантильное сознание обо всем позаботятся. Но при этом "расставлении" не покажут ли свои зубы несправедливость, принуждение и насилие?

Дрема

Художники, понятное дело, будут не нужны. Но это в будущем, после победы диктатуры искусства, а в настоящем? Те, кто не способен жить как дети и старушки (Меезе подает пример именно такой жизни, в том числе - творческой жизни), должны просто завалиться на бок и поспать. Не для того, чтобы отдохнуть и выспаться, но спать потоянно, жить во сне, пережидая безумие и жестокость демократической ночи. Иными словами, сегодня единственно этически оправданное поведение взрослого человека - в состоянии ленивой полудремы. В мире ничего интересного не происходит, все - в постель! – призывает Меезе.

Максимализм

Меезе хочет хотеть многого, требовать безумного, невыполнимого, ударить в самый громкий колокол. Его прямо выворачивает от омерзения от мелкости и незначительности сегодняшних публично звучащих требований и претензий. Профсоюзы должны требовать повышения зарплаты не на 0,1 процента, а на 1000 процентов. Политики должны заниматься переустройством жизни, реализовывать безумные проекты, в корне меняющие жизнь общества. Художники и писатели должны давать газ. Надо вообще хотеть странного и завирально-утопического, надо жаждать шторма на море, потрясения устоев, а не бесконечного тьюнинга болотного статус кво.

Автор: Андрей Горохов
Редактор: Ефим Шуман