В понедельник, 23 июня, в присутствии федерального канцлера в Берлине открылся Всемирный съезд архитекторов.
Традиции и будущее мировой строительной культуры – таков комплекс тем, который будут обсуждать до пятницы включительно четыре с половиной тысячи специалистов области из 180 стран мира. Как сказал Андреас Готтлиб Хемпель, председатель Всегерманского союза архитекторов и президент берлинского конгресса:

«В частности, речь пойдёт о том, как создать региональную строительную культуру будущего – сегодня в Европе возникает новое чувство дома и родины, и оно должно найти отражение в архитектуре. Мы будем говорить и об архитектуре как инструменте для улучшения социальных условий. Кроме того, мы находимся в городе, к которому приложили руку наши ведущие коллеги со всего мира – сегодня мы хотим поговорить с ними о том, как город должен развиваться дальше».

Двадцать первый по счёту, этот представительнейший форум градостроителей со всего мира проводится раз в три года в одном из наиболее интенсивно строящихся и интересных в архитектурном отношении городов планеты – так что выбор пал на Берлин, который называют «самой большой строительной площадкой Европы», не случайно. Если вам удастся найти в центральной части города точку, из которой не видны две дюжины строительных кранов, значит, вы забыли дома очки.

Строить в Берлине, вырастающей на обломках прошлого новой европейской столице, – заветная мечта и большая честь для любого архитектора. За последние годы здесь возникли сотни новых зданий, многие из которых уже вошли в анналы современной архитектуры - достаточно назвать перестроенный по проекту англичанина Нормана Фостера Рейхстаг, стеклянный купол которого стал новым символом нового Берлина, Ведомство федерального канцлера, построенное по проекту немца Акселя Шультеса, или Еврейский музей, причудливое здание которого, больше выражающее дух музея, чем экспозиция, было построено американцем Даниэлем Либескиндом. Или комплекс кубистических зданий Ренцо Пиано на Потсдамер Платц, или переплетение дуг дома фонда Людвига Эрхарда в центре исторической части Западного Берилна, на Фазаненштрассе.
Мекка современных архитекторов, Берлин по-прежнему хранит на себе печать, наложенную рукой великих архитекторов прошлого – Шинкеля, Шлютера, Лангханса, Миса ван дер Рое.

Кстати и Норман Фостер, и Аксель Шультес, и Питер Айзенмен, и другие знаменитости мировой архитектуры съехались в Берлин для участия в конгрессе, который проходит под общим девизом «Ресурсы архитектуры». Какие ресурсы имеются в виду?

Прежде всего, два: богатство традиции и экологические ресурсы планеты. Программа конгресса представляет собой настоящие джунгли из более чем ста пленумов и форумов, каждый из которых состоит порой из десятков семинаров, а на каждый двухчасовой семинар приходится по семь докладчиков. Вот некоторые из тем: «Новое лицо старых фабрик», «Небоскрёб будущего», «Кирпич против стекла и бетона».

Cлава Богу, архитекторы ещё не забыли, что такое идеализм, - они по-прежнему мечтают об идеальном городе, где законы строительства будут диктовать не потоки транспорта (сегодня эксперты говоря о «колонизации городов автомобилями»), и не соображения тотальной функциональности, а ответственность перед природой (теми самыми «ресурсами», которые дали называние конгрессу) и, если угодно, перед вечностью – если понимать архитектуру как наивысшее выражение духа эпохи, обличённый в камень, бетон и другие материалы портрет поколения. Конечно, ни слова об ответственности перед экологией (цитата из архитектурного учебника: «каждая постройка – удар по экологическому балансу планеты»), ни даже три тысячи согласно кивающих слушателей ещё не являются гарантами того, что положение вещей изменится. Однако Карл Ганзер, председатель научной комиссии архитектурного конгресса, не намерен останавливаться на словах:

«Мы стремимся к тому, чтобы каждое возводимое здание имело так называемую «лицензию на разборку». Сегодня, когда выдаётся разрешение на строительство, тщательно проверяется проект, материалы, их соответствие действующим нормам. Мы же хотим чтобы вместе с проектом архитекторы разрабатывали план «разборки» здания и утилизации материалов. Боюсь, что сегодня более 90 процентов строящихся зданий не могли бы выполнить это требование. И мы настаиваем на том, чтобы каждый из приехавших в Берлин коллег задумался над этой проблемой – так что это не только профессиональный конгресс, это политический конгресс...»

Необходимость такой «разборочной лицензии» очевидна при виде рушащихся новостроек восточных окраин Берлина, контрастирующих с сияющими стеклянными параллелепипедами коммерческих центров. Но ведь когда-то состарятся и они. Отдельная тема – архитектура и коммерция. Капитальное строительство – одна из самых дорогих форм человеческой деятельности.Так что архитектура – если так можно выразиться, «самый дорогой из видов искусства». Однако завет «всё должно себя окупать» убийственен для градостроительства в целом. Если человечество в будущем хочет жить не среди безликих, но функциональных коробок, а в городах и домах, следует отказаться от порочного принципа тотальной самоокупаемости, полагает один из ведущих немецких архитекторов, Майнхард фон Геркан. «Соображения сиюминутной рентабельности несовместимы с представлениями о культуре строительства как таковой», - сказал он в преддверии конгресса. Если бы строители и заказчики всегда руководствовались только соображениями рентабельности, то не было бы ни храмов, ни дворцов, а одни лишь «жилые постройки».

Один из наиболее остро стоящих перед градостроителями вопрос – вопрос о структуре города будущего (где его и обсуждать, как не в городе Фрица Ланга и «Метрополиса»). Сегодня современный город в западной части света имеет структуру нежилого центра-сити и спальных районов-сателитов, которые постепенно развиваются в самостоятельные городки, воспроизводящие в миниатюре гипер-структуру. В этой структуре единственными центрами общественной активности человека становятся торговые центры, только здесь человек выходит за рамки своей приватной сферы, концепция таких центров – отдельное направление современной архитектуры.

Ещё несколько тем в конспективной форме:

Как развивается город, пущенный на самотёк? Об этом можно судить на примере гигантских городов-сламов африканского континента – скажем, 15-миллионного Лагоса. Может, здесь у самоорганизующихся мегаполисов также есть чему поучиться?

Национальное значение архитектуры (оно недооценивается в Германии, жалуются немецкие архитекторы) или аспект исторической преемственности, который особо отметил в своей речи президент конгресса Андреас Хемпель:

«Речь идёт о диалоге, диалоге цивилизаций, диалоге поколений и культур – и конечно, о диалоге с представителями других профессий: инженерами, художниками, экологами, в союзе с которыми архитекторы могу внести свой важный вклад в развитие современного общества...»

«Московские сироты» - разрушение памятников конструктивизма в России

«Московские сироты» - такое называние дала своему докладу одна из участниц конгресса, немецкий архитектор Анке Заливако.
Ирина Парфёнова рассказывает:

Анке Заливако в течение нескольких лет работала в Москве, и о проблеме разрушения архитектурных памятников российской столицы знает не понаслышке.
Объект её повышенного внимания – знаменитый дом-коммуна на Новинском бульваре. В 1928 году архитектор Моисей Яковлевич Гинзбург получил задание от Наркомфина – построить жильё, достойное светлого будущего. Через два года он его построил. Огромный, белый, словно корабль, дом «встал на якорь» в самом центре Москвы. Изнутри он имел так называемую «вертикальную планировку»: маленькие квартиры (или ячейки, как предложил их называть сам архитектор), имели несколько уровней. Вместо кухни – кухонный шкаф. Громадные окна не открывались, как обычно, а раздвигались. В доме было отведено место библиотеке, прачечной, столовой, мастерским и даже гимнастическому залу. А на крыше располагались цветник и солярий.

Исследуя параллели и сравнивая конструктивистские здания в России и Германии, Анке Заливако обнаружила, что сходство существует не только на уровне идей - даже материалы, использовавшиеся в строительстве, к примеру, дома Гинзбурга идентичны материалам, использовавшимся при в строительстве знаменитого дома школы «Баухаус» в Дессау.

«Дом Наркомфин очень прочный, очень хорошего качества. Он был построен в соревновании с тем, что строилось в Дессау. В Дессау Вальтер Гропиус впервые производил строительные материалы прямо на стройке – шлакобетонные камни. А в Москве Гинзбург сделал тоже самое, только на два года позже. И не хуже сделали, потому что этот дом стоит до сих пор – то есть 80 лет».

Однако любой прочности есть предел: вот уже много лет дом Наркомфин считается аварийным. В прошлом году фонд Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО включил дом Наркомфина в число 100 памятников архитектуры, находящихся на грани исчезновения.

Конечно, спасение здания требует денег – аналогичной была ситуация и с памятниками конструктивизма в Дессау:

«В Дессау сделали так, что эти постройки включены в культурный туризм. Это одна из главных целей. Многие в Германии знают, что такое «Баухаус», и какое он имеет значение - они путешествуют в Дессау».

Что же касается дома Наркомфина, то Анке Заливако, автора доклада «Московские сироты», связывает с ним ещё один, личный мотив...

«Есть легенда о том, что Ле Корбюзье, который в двадцатых домах строил в Москве ...просил у Гинзбурга, который создал дом Наркомфин, взять эскизы его дома с собой в Париж. И потом в 40-е годы он развивал эту мысль со своим подходом и философией, чтобы строить «вертикальный город». У нас в Берлине по проекту Корбюзье построили в 1957 году дом, в котором мы сейчас сидим. Концепция была – экономить пространство и строить прочно . У нас 550 квартир, но зато замечательная природа вокруг... Внутренняя планировка, как в доме Наркомфина в Москве. Это говорит о том, что Гинзбург в свое время был более продвинутым, чем Корбюзье. Он на двадцать лет раньше это все строил и выдумывал».

В одной из квартир этого дома, так сказать, «двоюродного брата» московского «Дома Наркомфина», и живёт сама Анке Заливако...

Возможно, этот доклад на престижном форуме поможет спасению идущего ко дну дома-корабля

«Я чту дух и букву российских законов»: Гюнтер фон Хагенс, создатель скандальной выставки «Миры тел», опровергает обвинения в незаконном экспорте трупов из России

И к последней теме. Возможно, вы уже слышали об этой ужасной истории. Перескажу основное вкратце. В восьмидесятые годы Гюнтер фон Хагенс, молодой паталого-анатом из Гейдельбергского университета, разрабатывает новый метод консервации препаратов. Метод называется пластинация, его суть состоит в том, что жидкость замещается в тканях человеческого тела синтетической смолой, что делает препараты в сущности вечными. Всё было бы замечательно, но в середине 90-ых фон Хагенс почувствовал себя больше, чем врачом, и начал изготовлять из своих препаратов – попросту говоря, из человеческих тел, - некие скульптуры, как правило, повторяющие знаменитые образцы: скажем, мыслитель Родена с обнажённым мозгом или дискобол без кожи, так что движения мускулов видны лучше, чем на античном оригинале. Имеются, правда и ужасающе-воспитательные печень алкоголика и лёгкие курильщика.

Из своих «скульптур» и «объектов» Хагенс организовал передвижную выставку под названием «Миры тел». Во всём мире, в том числе и в Германии, она неизменно сопровождается скандалом, что не помешало, а может и помогло, восьми миллионам зрителей осмотреть спорное шоу. Неопровержимым аргументом фон Хагенса было то, что все люди, - Или как лучше сказать? Тела? – использованные в его выставке, добровольно пожертвовали себя на нужды науки и просвещения.
Первые сомнения в этом однако появились прошлой осенью, когда дотошные телевизионщики с восточногерманского канала МДР обнаружили на некоторых «скульптурах» следы наколок – полусмытое слово «отец» на русском языке и православный крест. И вот – новый скандал. В Новосибирске таможней задержаны 56 тел и более 400 частей головного мозга, предназначавшихся к отправке в Германию, Гюнтеру фон Хагенсу. Тела принадлежали заключённым и душевнобольным. Может, такими же были и ваши другие добровольцы, доктор Хагенс?

«Я могу на всё это ответить только «нет». Вся эта кампания продолжается уже более года. Разумеется, я получал препараты из Новосибирска, но исключительно для того, чтобы «пластинировать» их для студентов городских медицинских вузов. Мне не надо быть гробокопателем, у меня достаточно добровольцев».

Московская «Независимая газета» сообщила о том, что против вас в Новосибирской прокуратуре возбуждено уголовное дело по обвинению в нарушении российских законов, гарантирующих гражданам страны достойное погребение...

Вы полагаете, что это обвинение необоснованно?

«Я слышал различные теории: говоря, что жена одного из высоких Новосибирских чиновников метит на пост ректора университета, и нужен был только повод для большого публичного скандала, чтобы снять нынешнего ректора, или же что родственники тех, чьи тела предназначались для экспорта, решили раздуть скандал, чтобы потом потребовать компенсацию. Я лично не был в Новосибирске, но я могу с уверенностью сказать, что уважаю российские законы и неизменно делал всё, чтобы во всём соблюдать их дух и букву. Мне не в чем себя упрекнуть.
Могу также сказать, что бываю в Киргизстане, где я имею почётную профессорское звание и где у меня есть лаборатория по пластинации. Организованная лабораторией небольшая выставка пластинатов неизменно пользуется значительным интересом и одобрением со стороны местных жителей».

В настоящий момент передвижная выставка с тридцатью «объектами» находится в Лондоне, ещё одна, параллельная, с двадцатью экспонатами – в Сеуле. В сущности, это большое коммерческое шоу-предприятие. Профессор Хагенс неизменно появляется на вернисажах, как полагается автору, - внешне стилизованный под знаменитого художника Йозефа Бойса: во всём чёрном, в белой рубашке и чёрной шляпе. Так кем вы себя всё же чувствуете – художником или учёным?

«Я не считаю себя художником, и никогда не говорил о художественном характере моих работ. Я врач, анатом, учёный и изобретатель научного метода пластинации, метода, который используется сегодня в 400 университетах мира».

Немецкие органы охраны правопорядка изъявили безусловную готовность поддерживать своих российских коллег при ведении расследования.