В преддверии референдума по изменению конституции Армении бывший президент страны Роберт Кочарян дал интервью DW. В нем он не только пояснил свою позицию по этому вопросу, но и рассказал о том, от кого зависит урегулирование нагорно-карабахского конфликта, подвел первые итоги интеграционного выбора Армении и дал прогноз развития отношений Еревана с Европейским Союзом.

DW: 6 декабря в Армении пройдет референдум, на который вынесен вопрос о переходе страны к парламентской республике, о расширении полномочий премьера. Вы назвали проект реформы, принятый в октябре парламентом, "страшной ошибкой". Чем вызвана такая резкая оценка?

Роберт Кочарян: Армения как полупрезидентская республика более функциональна. Но здесь речь даже не об этом. Речь о том, что создается конституция, при которой конституционно гарантируется парламентское большинство одной какой-то партии. Это нечто, что не имеет опыта применения, во всяком случае в странах с развитой демократией. И я думаю, здесь кроются очень большие риски. У меня такое ощущение, что есть попытка создания новой руководящей направляющей силы. К чему это приводит, наш собственный опыт достаточно хорошо показывает.

По сути конституционно закрепляется, что в результате выборов обязательно должно быть парламентское большинство за какой-то партией и таким образом выхолащивается суть парламентаризма вообще. Преимущество же парламентской республики именно в том, что много партий могут быть представлены в парламенте, договариваться, находить какие-то компромиссные решения по наиболее злободневным вопросам. Сейчас вроде бы мотивация и объяснения конституционной реформы в том, что президентская власть централизована, надо ее децентрализовать. Но это не децентрализация, это централизация в рамках одной партии.

- Эта осень была омрачена обострением ситуации на линии соприкосновения Азербайджана и непризнанной Нагорно-Карабахской республики. Если раньше речь шла о "снайперской войне", то теперь люди гибли в результате применения более тяжелого оружия. Является ли это обострение проявлением слабости Минской группы ОБСЕ, занимающейся урегулированием конфликта?

- При чем тут посредники, если стороны конфликта или одна из сторон в недостаточной мере осознают необходимость поддерживания режима прекращения огня? Посредники создают некую платформу для общения между сторонами конфликта, пытаются выработать какие-то предложения, которые, по их мнению, могли бы быть взаимоприемлемыми. Постоянного мониторинга на линии соприкосновения нет, и посредники очень осторожны в своих оценках. Они не хотят принимать позицию оценщиков: кто виноват, а кто - нет, кто выстрелил первым, кто ответил. В противном случае они рискуют потерять наработанные контакты со сторонами конфликта.

Но обратите внимание на формат посредников - США, Россия и Франция, за спиной которой стоит Евросоюз. Можно ли было придумать более солидный формат посредников? Вряд ли.

Так что проблема, скорее, в ожиданиях и мотивациях сторон конфликта. Что они ожидают от прекращения огня и чего - от урегулирования конфликта вообще? Достаточно просто посмотреть на выступления официальных лиц Азербайджана за последние два-три года, и в них прозвучат ответы на вопросы, почему сегодня стреляют на линии соприкосновения, почему реально нет прекращения огня и почему калибр применяемого вооружения растет.

- Насколько на работе посредников сказывается противостояние между Россией и Западом, особенно остро проявляющееся в вопросах по Сирии и Украине?

- Можно предположить, что энтузиазм во взаимодействии должен поубавиться, но Россия и Запад продолжают сотрудничать по целому ряду других направлений, и я очень надеюсь, что нагорно-карабахское урегулирование одно из таких направлений.

- Кто в большей степени способен повлиять на процесс разрешения конфликта? Где лежит ключ от мирного урегулирования: в Москве, в Вашингтоне?

- В Баку, Степанакерте и Ереване.

- А какова роль в мирном урегулировании президентов Армении и Азербайджана? В прошлом году они встречались три раза. В этом - идет только процесс согласования такой встречи...

- Можете привести хоть один пример урегулированного конфликта, где не встречались бы первые лица? Думаю, что нет ни одного успешного примера. Иногда это секретные переговоры под эгидой какой-то страны, иногда - открытые переговоры в каких-то форматах вместе с посредниками, но это неизбежный процесс. Если он сейчас не дает результатов, это не означает, что его не должно быть и в нем нет смысла. К сожалению, встречи президентов Армении и Азербайджана не сопровождаются уменьшением напряжения на линии соприкосновения.

Я думаю, что если у одной стороны есть ощущение того, что это как бы не путь к полномасштабному урегулированию, а просто некий фон для того, чтобы меньше стреляли, стрелять точно будут больше. Также скажу с достаточной степенью убежденности, что если заявления армянских властей об ответных действиях будут оставаться словами, то стрелять точно будут больше. Это ситуация, при которой реальное прекращение огня может соблюдаться при ощущении сторон о том, что есть некий паритет, есть некое равновесие и полномасштабная война рискованна.

- Два года назад Ереван сделал выбор в пользу Евразийского экономического союза, заморозив процесс ассоциации с ЕС. Со времени вступления Армении в ЕАЭС прошло больше 10 месяцев. Оправдались ли, на ваш взгляд, ожидания Армении?

- Думаю, что нет. Заявленная цель и мотивация были следующие: мы входим в большое таможенное пространство, и это откроет очень большие возможности для армянского бизнеса, для армянских экспортеров. Прошел почти год, эскпорта больше не стало, наоборот, он уменьшился. Меньше стал товарооборот с Россией. Произошли события, которые радикально изменили ситуацию. Резкое падение курса рубля по отношению к доллару повело процесс в сторону, обратную ожиданиям армянских властей. На это наложились санкции, усилия российских властей по импортозамещению и т.д.

Поэтому обещанный праздник для армянского бизнеса очевидно не состоялся. Но вместе с тем, это слишком короткий промежуток времени для окончательных оценок. Сигналы таковы, что нашим властям нужно крайне активно и креативно подходить к этой ситуации и понимать, что на блюдечке никто хорошую жизнь не преподнесет. Ни Таможенный союз, ни ЕС, ни какие-то ассоциативные соглашения. То есть куда бы ты ни вступал, управление твое должно быть эффективным, условия ведения бизнеса для твоих бизнесменов должны быть эффективными, ты должен поощрять экспортную составляющую своей экономики. Тогда будет возможно реально найти свое место в большом экономическом пространстве.

- Каким вы видите развитие отношений Армении с Евросоюзом? В какой мере на них сказался выбор Еревана в пользу ЕАЭС?

- Оговорюсь сразу, я не был сторонником подписания ассоциативного соглашения с ЕС в том виде, в котором оно предполагалось. Не потому, что оно плохое или хорошее, а потому, что некоторые его положения были, скажем так, геополитически чувствительны для других наших партнеров. Я понимал, что с этим нужно считаться. Тем более, когда Армения вошла в этот процесс вместе с Молдовой, Украиной и Грузией, для которых был совершенно очевидный заявленный внешнеполитический и приоритетный выбор - вхождение в ЕС, то в этой компании чувствительность геополитическая увеличилась в разы.

Поэтому, конечно, не стоило тогда так глубоко входить в этот процесс, чтобы оказаться в итоге совершенно в другом месте. Испортило ли это отношения с ЕС? Я думаю какой-то объем отношений с ним у нас все равно будет. Урезанный, неполный, но будет обязательно. Ущерб же, который был нанесен репутации Армении в результате такого пируэта в течение одного дня, совершенно неожиданного как для европейцев, так и для армянского общества, мы еще долго будем ощущать.

Беседовал Ашот Газазян, Ереван