Вот такая дискуссия идёт сейчас в Германии. Это сегодня будет вторая наша тема. Но сначала - о землетрясении в городке Саарвеллинген. Расположен он прямо на границе с Францией, проживает там без малого 14.000 человек. И вот их периодически трясёт. Только в прошлом году было зарегистрировано 53 подземных толчка. Нет, стихия тут не при чём. Землетрясения здесь - рукотворные:

В прошлую субботу, в 16 часов 30 минут жители городка Саарвеллинген и окрестных посёлков в панике выбежали из домов. К лёгким подземным толчкам здесь давно привыкли. Но на этот раз тряхнуло основательно - около 4 баллов по шкале Рихтера. Со стен посыпались зеркала и картины. В нескольких домах стены дали трещины, обрушились печные трубы. Одна такая труба свалилась прямо на припаркованный автомобиль. В соседнем посёлке пришлось потом из-за аварийного состояния закрыть ратушу и школу. А с колокольни церкви Святого Власия с грохотом полетели камни. Только благодаря счастливой случайности обошлось без жертв:

«Вы же знаете, что ещё полчаса тому назад в церкви было больше 40 детей. Вы видели, какие обломки валяются перед входом?»

«Всё, хватит, пора прикрывать окончательно, это же полная катастрофа!»

1. На следующий день начался стихийный митинг, на который вышло более тысячи человек:

«Прекратить, прекратить!» Кричали на митинге. А что прекратить? Против стихии не попрёшь. Но стихия в данном случае ни при чём. Это землетрясение - результат деятельности самого человека. И называется оно не землетрясение, а - «горный удар». В земле Саар ещё со средних веков добывают уголь. Выработка угольных пластов и приводит к смещению породы. Результат - «горные удары». Вот прекратить добычу угля и требуют местные жители. Министру экономики земли Саар Йоахиму Риппелю волей-неволей пришлось пообещать:

«Не будет в этой земле больше добываться уголь, если это угрожает здоровью и жизни людей!»

Но далеко не все готовы присоединиться к этому требованию:

«То, что сейчас говорят, это всю мою жизнь переворачивает. Все планы рушатся. Я вот дом купил, а как мне теперь кредит выплачивать?»

«Ну, понятное дело, настроение сейчас ниже среднего. Шахта закрыта, четыре тысячи людей не знают, что завтра с ними будет. Я боюсь безработицы».

Это говорят шахтёры. А их 3.600 человек. Если же ещё прибавить всех, кто работает на предприятиях-поставщиках, то без работы могут остаться 8.000 человек. Мало того, на местном угле работают несколько тепловых электростанций. На пару месяцев запасов хватит, потом надо либо переходить на импортный уголь, а это потребует дополнительных инвестиций в инфраструктуру, либо закрываться. Под угрозой окажутся дополнительные рабочие места. Поэтому премьер-министр земли Саар Петер Мюллер, который сразу после землетрясения громогласно объявил об окончательном и бесповоротном закрытии шахты, несколько дней спустя уже оставляет лазейку:

«Правительство федеральной земли Саар приостановило добычу угля. Если вообще вступать в переговоры о пересмотре этого решения, то исключительно при условии, что концерн «РАГ», которому принадлежит шахта, представит убедительное экспертное заключение о том, что было причиной «горного удара» и даст гарантии, что впредь сможет исключить риск для жизни и здоровья людей».

Но надежд на возобновление работы мало. Проблема в том, что вся добыча каменного угля в Германии - дело убыточное и держится только за счёт государственных субсидий. Пласты залегают глубоко - от 100 метров и ниже, стоимость труда очень высокая - одна только зарплата шахтёров составляет в среднем 20 евро в час. Один из аргументов в пользу добычи - сохранение хотя бы символической энергетической независимости. Но можно ли его принимать всерьёз, если за счёт местного каменного угля покрывается всего лишь 4 процента потребности в энергии? Второй аргумент - Германия экспортирует горнодобывающее оборудование во многие страны мира. Но и здесь большинство предприятий давно приспособились и обкатывают новые образцы оборудования и технологии в других странах мира. Ну и, наконец, главный аргумент - сохранение рабочих мест. Всего в Германии продолжается добыча на восьми угольных шахтах. На них занято 34.000 человек. Нельзя же враз оставить всех без работы. Но, с другой стороны, а почему медсестра или учитель должны платить налоги, чтобы сохранить нерентабельные и бесперспективные рабочие места под землёй? Проще и дешевле выплачивать пожилым горнякам компенсации и отправлять их на досрочную пенсию, а молодых - переучивать на новые специальности. Поэтому федеральное правительство и приняло решение о поэтапном сокращении субсидий. Последнюю угольную шахту в Германии планировалось закрыть в 2018-ом году. Но, возможно, землетрясение в земле Саар ускорит этот процесс. Там уже 150.000 человек - в том числе и члены семей горняков - объединились в «Союз пострадавших от угледобычи». Они больше не хотят жить со страхом, что завтра крыша обрушится им на голову. Но и бросать горняков в беде не хотят - ведь это - их соседи, родственники и друзья. Председатель Союза Петер Ленерт говорит:

«Да, если они хотят, мы вместе с шахтёрами выйдем на улицы. Мы же не снимаем с себя ответственности, мы будем бороться за новые рабочие места для шахтёров».

А пока суть да дело, добыча угля на шахте приостановлена. Часть шахтёров переведена на неполный рабочий день, другие в отпуске, но с сохранением заработной платы.

А теперь - совсем другая тема. Папа Римский Бенедикт 16-ый ещё в бытность свою кардиналом Ратцингером сформулировал следующий постулат: «И не думайте, пожалуйста, что сохранять семью легче, чем соблюдать обет безбрачия». Спрашивается только, откуда он это знает, если никогда в браке не состоял? Целибат или обет безбрачия - давно уже спорная тема среди католиков в Германии. Сейчас эти споры разгорелись с новой силой. Мы с Вами в теологические тонкости вникать не будем, а посмотрим на дело с обычной, житейской точки зрения:

В Евангелической церкви обета безбрачия нет. Более того, женщина может быть рукоположена в сан. Недавно одна из епископов официально развелась с мужем. Прихожане отнеслись к её горю с сочувствием. И только католическая церковь сохраняет обет безбрачия для священнослужителей. Но это - официально, теоретически. А на практике как минимум половина католических священников поддерживает тайные любовные связи, уверяет Мария Лойниссен. Она - председатель инициативной группы женщин, пострадавших от обета безбрачия. Есть, оказывается, в Германии и такая:

«Есть, конечно, постоянные связи. Но немало и случаев, когда именно необходимость от всех скрываться и таиться приводит к тому, что священники ведут беспорядочную половую жизнь. Католические иерархи на многое закрывают глаза, главное, чтобы не было скандала. Но если, например, в результате такой тайной связи на свет появляется ребёнок, священника стараются перевести в другой приход, разлучить с матерью ребёнка».

Страдают, прежде всего, женщины, связавшие свою судьбу со священниками, и их дети, считает Мария Лойниссен, но страдает и репутация католической церкви. Ведь в большинстве случаев прихожане всё знают. Кроме того, католическая церковь в Германии испытывает острую нехватку священников. Многих молодых людей отпугивает именно обязательный обет безбрачия. А есть и такие случаи: Фульберт Штеффенски был патером-бенедиктинцем. Но потом судьба свела его с теологом Доротеей Зеле, она, кстати, принадлежит к Евангелической церкви. Скрываться оба сочли ниже своего достоинства. Кончилось дело тем, что господин Штеффенски отрёкся от сана и женился:

«По-моему, было бы неплохо, если бы обет безбрачия сохранился как своего рода харизма… Но ни в коем случае не принудительно. Потому что принудительный целибат может принести много горя, одиночества и страданий. Это просто слишком жестоко по отношению к этим людям».

Споры не обошли стороной и иерархов католической церкви. Например, недавно избранный Председатель конференции немецких католических епископов Роберт Цоллич в одном из интервью признал, что с теологической точки зрения безбрачие католических священников «нельзя считать необходимостью». А вот епископ Гамбургский Ганс-Йохен Яшке считает, что отменять обет безбрачия нельзя:

«Для католического духовенства обет безбрачия стал характерной чертой. Отказ от него был бы воспринят как понижение значения сана. Обет безбрачия - это вызов, это испытание, особенно в современном мире, где столько значения придаётся сексу. Я считаю, что было бы неверно снижать эту планку, это было бы ошибкой».

Однако и епископ Яшке не может закрывать глаза на реальное положение дел, поэтому он и предлагает узаконить существующую практику:

«Другое дело, не удастся ли нам изыскать возможности, чтобы в исключительных случаях и со значительными ограничениями отправлять службу могли и женатые священнослужители».

На самом деле, и многие в католической церкви это открыто признают, все эти предложения сводятся к тому что принято в Православной церкви, к делению на чёрное и белое духовенство: для высших иерархов сохраняется обет безбрачия, ну а приходской батюшка, чем жить во грехе, пусть себе женится, плодится и размножается.

Вот и всё на сегодня. Передачу мне помогли подготовить Марсель Лутц-Биндер и Михаэль Холленбах.