Энергетика и политика настолько тесно переплетены сегодня друг с другом, что нередко трудно понять, какие именно мотивы играли решающую роль при принятии того или иного инвестиционного решения: коммерческие или, скажем, геостратегические. Пример газопровода "Северный поток" (Nord Stream) в этом смысле весьма показателен. С тем, что он имеет ярко выраженную политическую составляющую, не спорит никто. Вопрос лишь в том, насколько она велика по сравнению с экономической.

Сомнения в Германии, Польше, Скандинавии и странах Балтии

"Это не политический, а коммерческий проект, но он сильно политизирован", - убежден Александр Рар (Alexander Rahr), один из ведущих немецких специалистов по России, директор Центра имени Бертольда Бейца в Германском обществе внешней политики в Берлине. "Я бы сказал, что это и то, и другое: и политический, и экономический проект. И он оправдан как с экономической, так и с политической точки зрения", - утверждает эксперт по энергетике аналитического центра Deutsche Bank во Франкфурте-на-Майне (DB Research) Йозеф Ауэр (Josef Auer).

В свою очередь, основатель и генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Константин Симонов считает, что "в современной энергетике отделить политику от экономики практически невозможно. Но бывают проекты, где вообще нет экономики. В "Северном потоке" экономика, конечно же, есть".

Но политики, стало быть, не меньше. Критики проекта заподозрили это с самого начала, потому что прокладка газопровода по морю всегда обходится намного дороже, чем по суше, и экономия на транзитных пошлинах компенсирует эти дополнительные расходы лишь через много лет. Поэтому сразу же после планов строительства "Северного потока" начался поиск политических резонов, оправдывающих связанные с ним высокие капиталовложения.

Так, в Варшаве заподозрили, что Россия и Германия в очередной раз договорились между собой в ущерб полякам, и опять за их спиной. В Стокгольме начали опасаться, что за планами соорудить посреди моря вблизи шведских границ платформу для обеспечения работы трубопровода кроется стремление Москвы получить плацдарм для возможных шпионских и даже военных операций. А довольно много немецких политиков и представителей общественности забеспокоились, что из-за нового трубопровода зависимость их страны от российских энергоносителей настолько возрастет, что Москва сможет диктовать цены и шантажировать Берлин.

Nord Stream - европейский проект

Впрочем, все эти политические бури теперь в прошлом: платформу вблизи Швеции строить не стали, а большинство польских, немецких, скандинавских и балтийских скептиков удалось переубедить или хотя бы несколько успокоить. Так, польский премьер Дональд Туск заявил летом 2011 года, что для его страны имеют большое значение полученные именно от Берлина письменные гарантии того, что Германия примет соответствующие меры, если новый трубопровод будет препятствовать запланированному углублению дна на подходах к польским портам Щецин и Свиноуйсьце.

"Nord Stream давно уже стал частью европейской инфраструктуры, этот проект пользуется ныне всеобщим признанием", - подчеркивает комиссар Европейской комиссии по энергетике Гюнтер Эттингер (Günther Oettinger). Переломить настроения помогло принятое еще в 2006 году решение руководящих органов Европейского Союза (ЕС) объявить "Северный поток" проектом, "отвечающим интересам всей Европы". Такой статус указывает на стратегическое значение газопровода и фактически подтверждает его политический характер.

Присвоив "Северному потоку" этот статус в рамках директивы TEN-E (Trans-European Energy Networks), Брюссель заодно повысил экономическую привлекательность проекта для инвесторов, поскольку сделал для него исключение из строгого регулирования в рамках Третьего энергетического пакета ЕС. Компания Nord Stream получила право прокачивать газ по более высоким тарифам, чем операторы большинства газопроводов на территории ЕС, и это, несомненно, облегчило "Газпрому" решение политической задачи расширить круг акционеров за счет компаний из других европейских стран. Такая стратегия интернационализации проекта была изначально оговорена с немецкими партнерами, стоявшими у его истоков.

Европейский или европейско-российский?

Константин Симонов считает успешную реализацию этой стратегии главным политическим достижением инициаторов проекта. "Северный поток" - это не российский проект и не российско-германский междусобойчик, как это выглядело в самом начале. После присоединения компаний из Голландии и Франции он стал полноценным европейским проектом, и это снижает интригу вокруг российского газа, якобы являющегося политическим инструментом или политическим оружием", - подчеркивает московский эксперт.

Канцлер Германии Ангела Меркель (Angela Merkel) расставляет акценты несколько иначе. По ее словам, "Северный поток" - это обоюдовыгодный "европейско-российский проект": "Для Европы он является важным вкладом в надежное снабжение газом, а выигрыш России состоит в том, что покупатели, на которых можно положиться, обеспечивают ей высокую стабильность спроса на газ".

Слова про "надежное снабжение" и "повышение энергетической безопасности Европы", постоянно произносимые в связи с проектом Nord Stream, подразумевают наличие неких рисков для бесперебойных поставок газа из России. Главным источником этих рисков считается сегодня Украина, через территорию которой до сих пор шли порядка 80 процентов российского экспорта газа в западном и юго-западном направлениях. Поэтому заверения европейских политиков, что этот проект ни против кого не направлен, не совсем верны: Украина от "Северного потока" явно проигрывает.

Главный проигравший - Украина

Об этом вновь напомнил Владимир Путин, участвуя 6 сентября 2011 года в Выборге в торжественной церемонии начала закачки газа в первую нитку "Северного потока". "Украина - наш давний партнер, традиционный. Как у любой транзитной страны, всегда есть искушение попользоваться своим транзитным положением, - отметил российский премьер и добавил. - Теперь этот эксклюзив исчезает". По мнению эксперта Deutsche Bank Йозефа Ауэра, появление нового обходного пути вокруг Украины "выгодно с политической точки зрения - во всяком случае, с позиции западных европейцев. Для Украины же это - серьезный вызов: в будущем ей придется обеспечивать более надежные условия транспортировки газа и его оплаты".

Зависимость от транзита через Украину была неприемлемо высокой, считает бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер (Gerhard Schröder). "Это и есть истинная причина того, почему было решено проложить газопровод", - подчеркнул нынешний глава комитета акционеров Nord Stream, выступая летом 2011 года перед сотрудниками компании Wintershall в Касселе. Быстрый переход экс-канцлера из роли государственного покровителя проекта к роли его активного представителя в свое время резко обострил дискуссии вокруг "Северного потока" и в значительной степени способствовал его политизации.

"Понятно, зачем Шрёдера взяли в этот проект. Идея была проста: хорошо бы, чтобы сами европейцы доказывали европейцам, что в этом проекте нет ничего страшного", - говорит Константин Симонов. Однако он сомневается, что бывший канцлер ФРГ сыграл заметную политическую роль на этапе продвижения проекта. Александр Рар, наоборот, уверен: тот факт, что проект Nord Stream вообще состоялся и получил все необходимые разрешения от стран, прилегающих к Балтийскому морю, не в последнюю очередь объясняется усилиями Герхарда Шрёдера. "Я думаю, что самый большой его успех - это то, что он смог договориться со Швецией и Данией", - считает эксперт.

Автор: Андрей Гурков

Редактор: Татьяна Петренко