Смерть Елены Боннэр, активной участницы правозащитного движения, супруги Андрея Сахарова, стала ударом для российского гражданского общества. Своими воспоминаниями о человеке и гражданском активисте Елене Боннэр, а также размышлениями о будущем российского правозащитного сообщества с Deutsche Welle поделился диссидент Сергей Ковалев.

Deutsche Welle: Ушла из жизни Елена Георгиевна Боннэр...

Сергей Ковалев: Да, все мы смертны, но судьба у нас разная. Эта кончина поставила точку в жизни и в судьбе очень насыщенной, очень яркой, очень осмысленной и очень счастливой. Всем бы так.

- Какой была Елена Георгиевна, какой Вы ее знали?

- Елена Георгиевна была человеком страстным, и эту черту ее характера в равной мере ощущали и те, кого она любила, и те, кого она недолюбливала. Естественно, как у людей такой натуры, у Елены Георгиевны были и ошибки в политических оценках или персональных. Но это тоже свойство страстной натуры.

Она часто говорила, вот меня все знают как жену академика Сахарова, я ведь есть еще и сама по себе. Она и сама по себе значила много. И это правда. Ну, например, передача за границу дневников Кузнецова. Главная роль здесь принадлежала Елене Георгиевне. А если говорить о связях Андрея Дмитриевича с корреспондентами, то были периоды жизни, когда никто кроме Елены Георгиевны не мог этого сделать, а она это делала бесстрашно. Она вообще была человеком бесстрашным.

- Отдельной строкой стоят отношения Елены Георгиевны и Андрея Дмитриевича. Вы говорите о том, что их союз был идеален. Но были ведь и другие мнения.

- По поводу отношений с Андреем Дмитриевичем стандартно распространялись нехорошие сплетни. Правда, некоторые из людей, судачивших на эту тему, добросовестно заблуждались. Но это неправда, что Елена Георгиевна командовала Сахаровым, была его гением, кто считает - злым, кто считает - добрым. В этой гармоничной, охваченной взаимной любовью счастливой паре все было не так.

Андрей Дмитриевич совсем не был человеком, которым можно было руководить. Люся Боннэр это отлично понимала. Конечно, в паре она была "номером два", а он был "номером один". "Номер один" принадлежал Елене Георгиевне только в быстроте, оперативности, но никогда не в решении. Вот, пожалуй, главное в ее общественной жизни.

- Последние годы Елена Георгиевна в силу болезни почти отошла от дел, но все равно оставалась одной из значимых фигур российского правозащитного движения. В чем тут секрет?

- Она вела активную жизнь, даже когда потеряла возможность приезжать в Россию. Откликалась она на все события в России и на мировые события тоже. Что есть у правозащитника вообще, кроме слова устного и письменного? И в этом смысле, даже оставаясь в Америке, она вела весьма активную жизнь. А когда могла приезжать в Москву, она была действенна не только на словах. Например, она сыграла огромную роль в создании такого правозащитного объединения как "Общее действие".

- Старшее поколение уходит, диссиденты уходят. А есть ли молодежь, которая готова подхватить знамя правозащитного движения в России?

- Молодое поколение правозащитников в России есть. Но они рассыпаны по частным проблемам. Мне вообще кажется, что российское правозащитное движение испытывает кризис, который отчасти адекватен и глобальному кризису политического мышления. Кризис нашего правозащитного движения состоит вот в чем: они повторяют старую ошибку, утверждая, что не занимаются политикой. Они говорят, что занимаются правом. Ничего подобного. Занятие правозащитников - политика и ничего другого.

В правовых вопросах они - дилетанты. Справедливые дилетанты, благонамеренные дилетанты, но - дилетанты. А роль правозащитников состоит в политической позиции, которую действующие политики принципиально занять не могут. Действующие политики заняты идеей выборов. Они думают на четыре года вперед. А кому же тогда думать на 10, 20 и 100 лет вперед? Вот именно в этом роль правозащитников, а вовсе не в частностях, которыми они занимаются и которыми, конечно, тоже необходимо заниматься. Многие этого не понимают.

- А в чем сейчас заключается главная проблема России?

- Я хочу повторить, что это уродливое отражение главной глобальной проблемы. Проблема России в том, что она не просто не исполняет свою Конституцию, она глумится над ней. Ничего подобного из того, что написано на страницах весьма несовершенной, кстати, но все-таки демократической российской Конституции, - в жизни нет.

Все понимают, что власть у нас нелегитимна (это понимает и власть в том числе). И это трагично для страны. Дело в том, что часто правильные и всегда красивые слова (так же как и на Западе - декларация об универсальных ценностях) к реальной жизни, наполненной лицемерием, ложью и властным произволом, никакого отношения не имеют.

- И в чем здесь вина правозащитников?

- Вина или, скорее, беда. Ну, например, вот рубят Химкинский лес. Зацепиться за этот лес и искать здесь пути для какого-то решения. Или вот слишком много автомобилей со спецсигналами - в ответ акция "синие ведерки". И даже самые важные правозащитные вещи - судьба заключенных. Тут иногда удается кому-то помочь. Но никогда не удается решить проблему целиком.

А происходит это из-за нашего недопустимого отношения к Конституции, своему Основному закону. Ну, что тут сделаешь, если власти сами ее топчут. Но если об этом сказать вслух, то власти уже не дадут помочь обижаемому узнику. В результате принимается решение в пользу одного несчастного. Но ведь таких несчастных власть плодит тысячами. Кто по этому поводу предъявляет претензии власти? А никто!

Или такие городские сумасшедшие, вроде меня, которых никто не слышит и не читает, потому что здесь уже наша цензура действует безупречно. И мы с этим миримся. Вот в этом собственно и есть главный кризис правозащитного движения, которое стеснено в рамках частных проблем.

Беседовал: Егор Виноградов, Москва
Редактор: Глеб Гаврик