Конклав, на котором избирается новый Папа, всегда проходит в Сикстинской капелле, расписанной знаменитым Микеланджело. В обычное время венчающая алтарную стену фреска «Страшный суд», самая большая в мире, привлекает внимание нескончаемого потока посетителей. Коринна Мюльштедт, автор радиоочерка, также побывала в Ватикане.

«Сегодня мы вступаем в Сикстинскую капеллу, чтобы восхититься её отреставрированными фресками. Микеланджело, похоже, особенно близко принял к сердцу библейские слова о сотворении человека: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились». Сикстинская капелла – это, если можно так выразиться, священное место богословия человеческого тела. Фреска свидетельствует о красоте человека и в то же время выражает надежду на то, что этот мир изменится».

Эти слова произнёс Папа Римский Иоанн Павел Второй в 1994 году на торжествах по случаю завершения реставрационных работ в Сикстинской капелле. На фреске «Сотворение мира», украшающей свод, и на фреске «Страшный суд» над алтарём преобладают два цвета: тёмно-синий цвет неба и светлые тона человеческого тела. Прелат Макс Ойген Кемпер, который вот уже много лет является советником посольства Германии при Святом Престоле, вспоминает речь Папы:

«Он сказал, что здесь человек предстаёт перед Богом таким, каким он на самом деле есть, а не таким, каким он хотел бы быть. Ведь одежды всегда отражают положение человека в обществе. Я вполне могу себе представить, что так это понимал и Микеланджело. А тот факт, что об этом упомянул и Папа, свидетельствует о том, что и богословие придаёт наготе символическое значение».

Впрочем, символика наготы у многих вызывала, скорее, раздражение. Ведь другие художники на своих полотнах «Страшного суда» одевали своих блаженных в одежды, соответствующие их сословию. Короля, епископа, монаха, горожанина можно было сразу узнать. На фреске Микеланджело сразу узнать можно только одну группу людей – святых. Совершенно неизвестно, кто все остальные люди, устремляющиеся в небеса к свету или низвергающиеся в преисподнюю. Может быть, это такие же люди, как «я и ты»? Может быть, по замыслу художника, каждый, кто рассматривает фреску, должен узнавать в ком-нибудь из изображённых себя самого? Впрочем, вполне можно допустить, что Микеланджело рассчитывал на скандал. Вот что пишет современник Микеланджело, историк Джорджо Вазари:

«Самым оголтелым критиком Микеланджело был папский церемониймейстер Бьяджо да Чезена. Когда у него спросили, что он думает о фресках, он сказал: столько нагих людей, демонстрирующих свой срам, следовало бы изобразить не в папской часовне, а в публичной бане или корчме. Микеланджело, которого задело это замечание, не долго думая, добавил к своей фреске фигуру нагого Чезены, поместив его в аду в окружении кучи чертей. Жалобы Чезены Папе и его требования убрать изображение с фрески, ничего не дали. Художник оставил фигуру там, где мы её видим и сегодня».

Впрочем, дело не ограничилось этой забавной историей. После завершения работы над фреской в 1541 году критики Микеланджело настойчиво требовали «подправить» некоторые места. Арнольд Нессельрат, один из директоров Ватиканских музеев, рассказывает:

«Фреску завешивали не только в 16 веке, а вплоть до 19 века. Это было связано с критикой, которая особенно усилилась в период контрреформации. В то время на Тридентском соборе были выработаны нормы, в соответствии с которыми следовало расписывать церкви. Однако по завершении Собора вдруг выяснилось, что фрески в папской часовне никак не соответствуют выработанным нормам. И тогда критики настояли на том, чтобы некоторые места были закрашены. Интересно, что вся критика обрушилась только на фреску «Страшный суд». А ведь и на своде капеллы можно увидеть целый ряд актов».

В ходе реставрационных работ первоначальная концепция Микеланджело была восстановлена. Руководитель группы реставраторов Фабрицио Манчинелли так описывает своё впечатление от фрески:

«Страшный суд» Микеланджело – это какое-то видение, имеющее место вне пространства и вне капеллы. Архитектоническое членение фрески отсутствует. Создаётся впечатление, что стена вдруг исчезает, и перед нами разворачивается живая картина Страшного суда».

После реставрации фрески вдруг оказалось, что фигура Христа в центре композиции предстаёт в совершенно новом свете. Макс Ойген Кемпер поясняет:

«Я помню, какое впечатление на меня произвела фигура Христа на фреске, когда я её впервые увидел много лет назад. С поднятой рукой, Христос действительно представал перед нами суровым судией, вершащим Страшный Суд. Мы видим его как раз в тот момент, когда он отделяет праведников от грешников».

Далее Кемпер делится своими впечатлениями после реставрации фрески:

«Сегодня, глядя на фреску, видишь совершенно иное лицо Христа. Оно излучает мягкость и доброту. Кроме того, следует обратить внимание на позу. Ведь это же танцор с поднятой рукой! Танцор, устремляющийся в иную сферу, сферу небесную. То есть это Христос Воскресающий. А за ним – солнце, солнечный свет, заливающий голубизну неба и окружающий фигуру Христа. Это действительно новая, небесная сфера».

Микеланджело сознательно прибегает к античной символике солнца, присутствующей и в символике раннего христианства. Поскольку солнце ежедневно восходит на востоке, христиане ожидают, что в день Страшного суда Христос также придёт с востока. Именно поэтому апсиды христианских церквей всегда обращены к востоку.

«Таким образом, на мой взгляд, реставрация преобразила фреску. Теперь на переднем плане оказывается не Христос-судия, а Христос Воскресающий. И ещё одна странная вещь: теперь мы вдруг видим, что святые, окружающие Христа, дискутируют с ним. Их головы повёрнуты к Христу, и мы прямо-таки ощущаем, что здесь идёт какой-то диспут».

Ад в правой части фрески Микеланджело изображает совершенно иначе, чем это делали средневековые художники, красочно расписывавшие мучения грешников. Прелат Кемпер объясняет это так:

«Если учесть все эти вещи, то можно ясно сказать, что свою фреску Микеланджело задумал как предостережение. Он наглядно показывает, что будет, если люди не изменятся. Это относится и к папскому двору, и к современникам Микеланджело, и вообще к людям всех времён. В то же время Микеланджело как бы хочет сказать, что если люди изменятся, то всё может закончиться благополучно. Сегодня многие полагают, что Микеланджело не было чуждо богословское учение Восточной Церкви, известное под названием апокатастасис. Согласно этому учению, Страшный Суд действительно свершится, но, в конечном итоге, его исход будет положительным: всякая благая тварь навсегда избавится от греха. Сама по себе эта мысль очень интересная. Сегодня её можно увязать как раз с тем, что фреска Микеланджело – это не что иное, как картина воскресения плоти. И это гораздо лучше отражает чаяния Церкви и веры, чем просто картина Страшного Суда, который носит окончательный характер».

Христос указывает нам путь к жизни. Более того, он сам является жизнью и возвышает всех, кто готов за ним следовать. В своей речи по случаю завершения реставрационных работ в Сикстинской капелле Папа Римский Иоанн Павел Второй сформулировал это так:

«Рассматривая фреску Страшного Суда, мы вдруг начинаем понимать, что всю картину пронизывает свет. И логика. Это свет и логика веры, проповедуемой Церковью. В силу этой логики Божественный свет позволяет человеческой плоти сохранить свою красоту и своё достоинство. Без этого света плоть превращается в объект, легко подвергаемый унижениям».

В первой половине 16 века на всём континенте ощущалась напряжённость обстановки, и фреска Микеланджело очень точно передавала царившую атмосферу, когда унижения были повседневностью, когда все ожидали конца света. В 1527 году, то есть за 10 лет до начала работы над фреской, папский Рим был разграблен императорскими войсками. Сикстинская капелла была превращена в конюшню для императорской кавалерии. В Германии Реформация привела к расколу Церкви. В других странах Европы инквизиция, безжалостно сжигая еретиков, пыталась спасти то, что ещё можно было спасти. Поэтому внутри самой католической Церкви всё громче раздавались призывы к реформам.

«Микеланджело в то время, когда он расписывал Сикстинскую капеллу, также вращался в кругах, которые можно назвать реформаторскими, поскольку идеи Реформации вызывали у них сильный интерес. Кстати, в то время даже в кардинальской коллегии было немало людей, разделявших подобные взгляды. При этом, разумеется, им и в голову не приходила мысль покинуть Церковь. О том, что протестантские идеи не совсем пленили Микеланджело и что он всё-таки сохранил верность своей первоначальной вере, свидетельствует тот факт, что на фреске некоторые люди возносятся на небеса, держась за чётки. Это означает, что, по мнению Микеланджело, с помощью молитв и добрых дел можно достичь многого. Вся фреска – это как бы напоминание о том, что с помощью молитвы и добрых дел ты окажешься на стороне жизни, устремлённой в небеса».

Особую выразительность фрески в Сикстинской капелле приобретают, когда там проходит конклав, на котором собравшиеся со всего мира кардиналы избирают нового Папу Римского. В 15 веке Папа Римский Сикст Четвёртый расширил до нынешних размеров Сикстинскую капеллу, в которой с того времени и стали проводиться конклавы. Правда, тогда она называлась просто Большая Часовня – Capella Magna.

«Большая Часовня служила кардиналам и жилищем во время конклава. Тогда в сегодняшней Сикстинской капелле для них устанавливались походные койки. А избрание Папы проходило в соседней часовне в папском дворце. Сегодня точно никто не знает, почему и когда Большая Часовня стала называться Сикстинской капеллой. С уверенностью можно сказать, что в 1670 году Папа Римский Климент Десятый был избран в Сикстинской капелле».

В своей речи по случаю завершения реставрационных работ в Сикстинской капелле Папа Римский Иоанн Павел Второй отметил:

«Сикстинская капелла всегда будет оставаться местом, которое каждому Папе будет напоминать об одном особом дне в его жизни. Для меня это – 16 октября 1978 года».

В 1996 году Папа Римский Иоанн Павел Второй внёс некоторые изменения в порядок проведения конклава. При этом он подтвердил, что проходить конклав должен именно в Сикстинской капелле.

«Фрески в Сикстинской капелле производят огромное впечатление. Я лично не могу себе представить, что такие мощные образы не оказывают никакого воздействия на участников конклава. Ведь в Сикстинской капелле кардиналы, которым предстоит избрать нового папу Римского, действительно оказываются перед судом, причём в прямом смысле этого слова. А это не может не подействовать на душевное состояние. Пожалуй, это и было главной причиной, почему папа Римский Иоанн Павел Второй в своей апостольской конституции указал, что самым достойным местом для процедуры избрания нового папы является именно Сикстинская капелла».