Памятники индустриальной культуры подобны древним храмам: их гигантские размеры провоцируют к размышлениям о великом и вечном. Мощный дух индустриализации, опустившей руки перед лицом глобализации, настраивает на печальный и мистический лад. Стараниями архитекторов вчерашние заводы и электростанции Рурской области преобразованы в театрально-концертные залы – идеальные площадки для "искусства будущего", каковым считал оперу Рихард Вагнер (Richard Wagner).

Эсхил на родном языке

Крупным новатором музыкального театра был и немецкий композитор Карл Орф (Carl Orff). Большинству даже искушенных слушателей он известен как автор бессмертной сценической оратории "Сarmina Burana", написанной на стихи средневековых поэтов-вагантов в 1935 году. Расхожее мнение гласит, что за последующие 47 лет своей жизни композитор ничего подобного не создал, что вся его другая музыка примерно однотипна и заслуги композитора "послебуранного периода" состоят прежде всего в развитии музыкальной педагогики.

Чтобы судить подобным образом, следовало бы сперва хотя бы бегло ознакомиться с творчеством Орфа последующих десятилетий. Так, вся вторая половина жизни композитора прошла в интенсивных размышлениях о пути развития музыкального театра. Следуя за Монтеверди, Вагнером и Шёнбергом (Arnold Schönberg), он видел будущее музыкального театра в том, чтобы вывести на первый план смыслы, заложенные в слиянии слова и звука. Если Вагнер и Шёнберг боролись с "бессмысленными красивостями" (как это формулировал сам Вагнер) итальянского бельканто и французской оперы, то Орф смог сделать следующий шаг – от отрицания к чистому эксперименту.

В течение тридцати лет Орф писал свою "античную трилогию", которую он сам называл "переводом на язык современности" классических произведений Софокла и Эсхила: "Антигону", "Эдипа" и "Прометея". Интересно, что к античной драме Орфа подтолкнуло общение с режиссером-новатором Виландом Вагнером (Wieland Wagner), внуком Рихарда Вагнера.

"Прометей" – наиболее радикальная из трех "античных" работ Орфа. Если в первых двух композитор использовал немецкие переводы текстов и писал к ним более или менее сплошную партитуру, то в "Прометее" он решил взять за основу оригинальный древнегреческий текст Эсхила (причем без каких-либо сокращений) и попытаться реконструировать, пересказать современным ему звуковым языком музыкальную часть античной драмы.

Современная античность

Античный театр, насколько можно судить по реконструкциям ученых, делал ставку на противопоставление певца-декламатора ("солиста") и хора, переходящего от речитатива к пению и обратно. Граница между словом и музыкой была прозрачной. Античный "оркестр" (состоявший прежде всего из ударных и щипковых инструментов) сопровождал действие, подчеркивая драматические моменты и изображая природные катаклизмы.

Это попытался сделать и Орф. Результат поразителен! Оркестр "Прометея" состоит из расширенной духовой фракции (по шесть флейт, гобоев, труб, валторн и кларнетов) и трехкратно усиленной ударной фракции (одиннадцать ударников "обслуживают" самый разнообразный набор инструментов, включая древние и экзотические), а также восьми роялей, органа и пяти арф. Из струнников имеются лишь контрабасы, зато их девять штук. Это обеспечивает очень необычный, но и столь же выразительный контраст между нежностью и жесткостью. Эффект дублируется в вокальной части спектакля, где нежное звучание женского хора противопоставляется партиям солистов, написанным на грани мелодекламации и экстремального вокала.

Следует заметить, что для певцов партитура невероятно трудна, а исполнитель партии Прометея Вольфганг Неверла (Wolfgang Newerla), которому на протяжении двух с половиной часов приходится почти беспрерывно петь, орать, выкрикивать и шептать на древнегреческом языке, совершает настоящий творческий подвиг.

Герои - и организаторы фестиваля во главе с композитором Хайнером Геббельсом (Heiner Goebbels), которые решились на эту постановку. Наконец стало ясно, что Орф - недостающее и малоизвестное звено между прошлым и настоящим, между Шёнбергом и Штокгаузеном (Karlheinz Stockhausen).

Герои - музыканты и певцы. Но свой посильный подвиг совершает и публика, которой приходится слушать два с половиной часа на древнегреческом языке без антракта и почти без сценического действия.

Cогласно трактовке постановщика спектакля, известного хореографа Леми Понифасио, спектакль идет не только без титров, но и без каких-либо намеков на реальное действие. Понифасио, конечно, тоже хотелось соответствовать в своем прочтении величию и статичности античной трагедии о прикованном титане. Но в результате он предлагает публике на протяжении 158 минут набор порой очень красивых, однако вполне бессвязных образов. В остальном сцена погружена во мрак. Прометей на протяжении всего спектакля не сдвигается со своей скамьи ни на сантиметр. Бедный певец! Впрочем, и самому прикованному титану приходилось не сладко...