Награда досталась ей за запись Второго виолончельного концерта Дмитрия Шостаковича. "Я хотела выбразить не только красоту, но и ту темную сторону, которая есть в этой музыке", - говорит Соль Габетта о своей интерпретации Шостаковича.

Соль Габетта (Sol Gabetta) - луч света в темном царстве рушащегося музыкального рынка и "кронпринцесса" мира классики. Ее новый диск "Гайдн-Гофман-Моцарт: виолончельные концерты" единственный классический альбом в первой сотне самых популярных альбомов Германии.

Соль Габетта родилась в 1981 году в аргентинской Кордобе. Ее мать - внучка двух старинных русских семей, эмигрировавших в Париж после революции. Соль начала музыкальное образование в четыре года. В десять лет поступила в Мадридскую консерваторию. Затем училась у Ивана Монигетти и Давида Герингаса в Базеле и Берлине. Живет в Базеле, где преподает в консерватории. Дает до 170 концертов в год, играя с лучшими оркестрами и солистами мира, активно участвует в образовательных проектах.


Deutsche Welle: Соль, я думала, что Вы побьете рекорд Deutsche Welle и дадите нам интервью на пяти языках: немецком, английском, испанском, французском и русском…

Соль Габетта: Мой русский в порядке, но я стесняюсь давать интервью по-русски. Русский был для меня всегда языком "домашним", "семейным". Я все понимаю, но не могу свободно говорить на этом языке – не хватает слов.

- Расскажите о Вашей семье: как получилось, что у вас пять языков, два паспорта - французский и аргентинский - и итальянская фамилия?

- Родители моей мамы русские. Фамилия ее отца была Тимашев, а матери – Грязнова. Деда и бабушку привезли во Францию детьми. Они выросли в Париже и боялись говорить по-русски, боялись, что их отыщут спецслужбы, убьют или депортируют в Россию. Их можно понять, учитывая, какие тогда были времена. Позже они эмигрировали в Парагвай, оттуда переехали в Аргентину. Там мама познакомилась с моим отцом. Отец – настоящий аргентинец, но с итальянскими корнями, отсюда и фамилия - Габетта. А французский паспорт у меня потому, что мама по паспорту француженка. Так что – я продукт "совместного производства" России, Аргентины и Франции.

- Ваша мама – пианистка, один из братьев – скрипач. Ваш путь в музыку был, видимо, предопределен?

- Не могу сказать, что это была столбовая дорога. Можно говорить, скорее, о множестве тропинок, и нельзя было заранее угадать, что какая-то приведет к цели. Да, моя мама – музыкант. Но из четырех детей музыкантами стали только двое. Второй мой брат - инженер, а сестра больна аутизмом. Нас всех с детства учили музыке, но никого не заставляли становиться музыкантом. Не говоря уже о том, что музыкант – это вообще не профессия. Музыка – это постоянное творчество, постоянное движение. Ни один день не похож на другой, ни один концерт не похож на другой.

- Я не сторонник сравнений, но, глядя на Вас, я не могу не вспомнить о Жаклин Дюпре – хотя бы уже из-за сочетания золотых волос и виолончели...

- Сравнения - дело сложное, а для начинающего артиста - и опасное. Конечно, будучи начинающим, ты невольно ищешь образцы для подражания. И тут большой риск начать копировать кого-то в ущерб своей индивидуальности. Дюпре или Ростропович - великие музыканты, но именно из-за того, что они такие великие, я не могу им подражать. Я стремлюсь к тому, чтобы искать свои собственные пути, свое собственное прочтение.

- У Вас большой репертуар: от Вивальди до Шостаковича, от Баха до Губайдуллиной, виолончельных переложений оперных арий и даже песен. Вы играете новую музыку, играете романтику, и довольно часто - русскую музыку...

- Русская музыка мне особенно близка. Не могу точно сказать, с чем это связано: с моей ли русской "половинкой" или с моими русскими учителями... В России я была до сих пор только один раз, год назад я играла с Российским национальным оркестром и дирижером Михаилом Плетневым, но я себя сразу почувствовала там как дома.

- Две трети Ваших концертов проходят в Германии. Вы не хотите уезжать далеко от дома?

- Каждый раз, когда я возвращаюсь в Германию, я думаю: какое же счастье играть перед немецкой публикой! Она такая внимательная, такая восприимчивая... И еще одному я не перестаю поражаться: богатству культурной жизни в этой стране. Знаете, когда я начала заниматься на виолончели и оказалось, что "это у меня всерьез", родители стали возить меня из Кордобы к учителю в Буэнос-Айрес. Туда-обратно - 800 километров. Едешь, едешь, и - ничего! А здесь... Вот, мы сидим с вами в Бонне. Маленький городок, но здесь есть свой оркестр, оперный театр, фестиваль. В тридцати километрах - Кёльн: два оркестра, опера. Еще тридцать километров - Дюссельдорф: опера, оркестр... Это феноменально!

- Да, но, как известно, "богатые тоже плачут": немецкие оркестры переживают, что публика редеет и стареет. Тут для всех просто "восходит солнце", если на сцене появляется Соль Габетта, а в зале сидят люди моложе пятидесяти.

- У меня лично не сложилось впечатление, что на мои концерты ходят только пожилые люди. Наоборот: первые три-четыре ряда в зале, как правило, заполнены школьниками. Может, вам кажется, что это немного, но в моих глазах это успех. Особенно удивляет и радует меня, что на мои концерты приводят совсем маленьких детей - от четырех до десяти лет. Потом они подходят ко мне за автографами, и я только диву даюсь, сколько они обо мне знают. Они буквально наблюдают за мной: смотрят мои ролики на YouTube, знают, какие диски у меня вышли, где у меня были выступления.

- Мне кажется, это показывает, что они интересуются не столько музыкой, которую Вы играете, сколько Вами как личностью. Как поп-звездой, если угодно.

- Я не чувствую себя поп-звездой. Я была очень удивлена, когда мой альбом с Гайдном, Гофманом и Моцартом - то есть, совершенно классический диск, - добрался до 63 места в поп-чартах. То, что молодые люди ориентируются на личность музыканта, - естественно, особенно тогда, когда они не знают музыки.

- Вы выглядите в жизни по-другому, чем на обложках ваших дисков. Я бы сказала - лучше. Насколько Вам по душе тот имидж золотоволосого эльфа, который вам навязывает музыкальная индустрия?

- (обиженно) Ну, это вопрос интерпретации. Мне нравятся обложки моих альбомов. Для двух последних фотографии я выбирала сама. Обложка "Шостаковича" должна была выразить ту силу, которая есть в этой музыке, но и ее темную сторону. На обложке "Гайдна и Моцарта" я в самом красивом своем платье. Это мое любимое концертное платье, я его сама выбрала, а не взяла напрокат у какой-то фирмы.

Беседу вела Анастасия Рахманова
Редактор: Ефим Шуман