В понедельник началась вторая неделя судебного процесса над бывшем президентом Югославии Слободаном Милошевичем.

Очевидно, Милошевич припомнил старую истину, что лучшей обороной является нападение, и пытается превратить суд над собой в суд над своими обвинителями, НАТО и Западом. Кстати, экс-президент так и не признал законность трибунала, а потому и отказался от официальных адвокатов. Защиту свою он ведет сам и удается это ему порой достаточно эффективно. Каждый раз, когда Милошевичу предоставляется слово, он обрушивается с резкими нападками на своих оппонентов:

“Нам пытаются вменить в вину, будто мы, преследуя свои интересы, совершали преступления. Но что тогда говорить об Америке, удаленной на десять тысяч километров? Неужели её интересы в Югославии больше, чем наши собственные? Такую трактовку событий можно принять, только будучи запуганным. И эта ситуация типична на сегодняшний день: каждый кивает головой и соглашается со всем, что ему подсказывают из-за угла”.

Все действия сербской стороны Милошевич пытается представить как самозащиту и демонстрирует в поддержку своей версии видео- и фотоматериалы, запечатлевшие жертвы натовских атак и албанских, хорватских, боснийских вооруженных формирований. Некоторые из этих кадров настолько ужасающи, что телекомпании были вынуждены прерывать прямые трансляции из зала суда. Кроме того, Милошевич намерен воспользоваться своим правом вызывать свидетелей для дачи показаний в ходе процесса. И в списке этих свидетелей присутствуют многие политические и военные лидеры Запада 90-х годов, от Гельмута Коля до Билла Клинтона.

Вряд ли стоит всерьёз ожидать появления этих людей на процессе, однако повышенный ажиотаж уже само упоминание таких имен, несомненно, вызовет.

Когда Милошевичу ставят в вину преступления, которые отрицать невозможно, как например, резня в городе Сребренница в июле 1995 года, он заявляет, что ничего об этом не знал. И доказать обратное обвинению будет действительно непросто, поскольку письменных распоряжений и приказов, которыми можно уличить Милошевича, очень мало. А для обвинительного приговора они необходимы, поскольку, как заявила представительница организации “Коалиция за международное право” Мэри Грир,

“...если свидетельских показаний окажется недостаточно для того, чтобы доказать личную ответственность Милошевича за военные преступления, обвинение попадает в очень большую зависимость от имеющихся документов”.

Против Милошевича выдвинуто сейчас в целом 66 обвинений. Необходимо будет доказать, что он отдавал преступные приказы и знал о военных преступлениях, совершенных его подчиненными, но ничего не предпринял, чтобы наказать виновных. Сам Милошевич в долгу не остался. Лейтмотивом речи экс-президента в понедельник стало изложение его взгляда на причины балканских войн минувшего десятилетия. Главная, по словам Милошевича, заключается в стремлении западных стран добиться господства в юго-восточной Европе за счет раскола многонационального югославского государства. Ставка при этом делается на разжигание национализма. При этом он провел исторические параллели, напомнив, что ещё фашистская Германия и Италия пытались разрушить югославское государство, создав “великую Албанию”. С тех пор, по его утверждению, цели Запада не изменились:

“То, что Фишер предлагает албанцам в Македонии, – не что иное, как уничтожение суверенного государства. От этого у македонских политиков кровь должна стыть в жилах”.

В целом защита Милошевича опирается сейчас на два тезиса: за войны с Хорватией и Боснией он снимает с себя всякую ответственность, поскольку являлся на тот момент только президентом Сербии, а главнокомандующим формально являлся президент Югославии. Конфликт же в Косово представляет как борьбу с международным терроризмом, спекулируя на особой актуальности этой темы в последние месяцы.

В понедельник суд допросил первого свидетеля - бывшего коммунистического лидера косовских албанцев Махмуда Бакали, поскольку события в Косово составляют первый пункт обвинения против экс-лидера Югославии. В каком направлении пойдет процесс после допроса свидетелей, пока не ясно, но суд вполне может позволить себе некоторую медлительность: ведь даже по самым осторожным оценкам, ранее чем через два года приговора ожидать не приходится.