Задействованы три этажа и подвал Ballhaus Ost - огромного здания, находящегося в берлинском районе Prenzlauer Berg, что в бывшей восточной части немецкой столицы. Перед входом разбит настоящий огород: на грядках растут белокочанная капуста и цветы, рядом - клетка с курицами и мангал. Внутри - много комнат, переходов, коридоров и очень много людей. Стены увешаны картинами, наклейками, плакатами, надписями и указаниями.

На этажах оборудованы интерьеры жилых комнат: со старомодными плюшевыми диванами, со стеклянными столиками, с журналами и книгами, с коврами на стенах, с включенным телевизором. Во многих местах готовят еду: запах борща или котлет не спутаешь ни с чем.

Душевное разнообразие

С криком "все следуйте за мной" вниз по шатающейся деревянной лестнице бежит девушка, одетая в голубую униформу. На ее блузе крупно написано по-русски - "Охрана". Вслед за охранницей послушно тянется толпа народу. Люди набиваются в зальчик, откуда несутся крики и музыка: вроде бы там празднуют свадьбу. Опоздавших зрителей пытается не впустить другая охранница, кричащая, что свободных мест нет, а потому всем следует немедленно разойтись.

Тем временем, дождавшись момента, когда лестничная клетка освободится, с горой посуды выбегает девушка в халатике на голое тело, ее голова замотана махровым полотенцем. Она организует застолье в комнате, где празднуют "русский Новый год" и присутствует наряженная елка. На кухне идет готовка и разговор на нескольких языках. В соседней комнате - фонтан из водки. Дальше - чайная комната, совершенно безалкогольная. Ее хозяйки - три сестры, тихие, интеллигентные, русскоговорящие, с выразительными глазами.

Почему мы не остались дома?

В большом зале под огромной люстрой идет представление. Точнее, представление стоит и молчит. Три человека - два дядьки и одна женщина - стоят и молча смотрят на сидящих вокруг зрителей. Один из дядек держит в руках удочку, к леске которой прикреплен огромный рак. Актеры изображают трех иммигрантов из Восточной Европы, которые плывут в счастливое западное будущее. Из колонок - плеск воды.

Время от времени дядька с удочкой - он усат, одет в майку и тренировочные штаны - выкрикивает одну и ту же фразу: "Как Колумб! По направлению на запад, а там - прямо, никуда не сворачивая, навстречу новому миру!!!" Женщина отвечает ему с очевидным русским акцентом: "Почему мы не остались дома? Мы же вроде неплохо были устроены?"

Посмотрев минут пять на живую скульптуру, я неожиданно попал в угол, который выглядел, как настоящий парикмахерский салон. Побродив по дому и обнаружив в подвале сауну, кинотеатр и казино, а также многочисленные уголки вахтеров, охранников и обслуживающего персонала, я вернулся в парикмахерскую с безумной идеей подстричься.

В советской парикмахерской

Парикмахерша Лиля быстро и профессионально срезала с меня лохмы и вводила в курс дела. Главные в проекте - Ральф и Юрген (Ralf Grunwald & Jürgen Schultz). За день до премьеры была генеральная репетиция: никто не понимал, что надо делать, и получится ли вообще что-то. Ральф очень волновался. Лиля тоже волновалась, но когда начала стричь реальных людей, а в перерывах читать газетку, то успокоилась. По мнению Лили, ее угол на советскую парикмахерскую не похож, это, скорее, что-то ГДР-овское.

Еще Лиля рассказала, что главное тут - спектакль про восточно-европейскую семью, приехавшую в Германию, и посетовала, что нет хеппи-энда: никто из приехавшей семьи так ничего толком и не добился, спектакль кончается трагически. Лиля уверила меня, что все актеры – профессиональны, и отдала мне газетку с комментариями к "Коммуналке 09010". В ней я вычитал, что спектакль основан на цитатах из интервью с сорока эмигрантами из Восточной Европы. Идет он последовательно в разных помещениях, и у зрителя должно создаваться ощущение мыльной оперы.

Казаки и балканский бит

Бродя по дому, я наткнулся на одетого в черное огромного казака, очевидно театрального, и идущих с ним двух огромных парней, одетых полицейскими. Они вежливо встали у дверей. Публика интересовалась, настоящие они или нет. Полицейские оказались настоящими, а потом стало известно, что казак оперным голосом пел романсы на улице, и соседи вызвали полицию.

В задрапированном черной тканью польском поэтическом салоне читали стихи. На немецком языке польская поэзия звучала тяжеловесно и угрожающе. Тут же - электронная ударная установка, перед которой на пюпитре лежал лист со стихами. Наверное, поэт читал стихи и барабанил, но я этого, к сожалению, не застал. Поскольку действие было распределено одновременно по разным местам, многое происходило спонтанно, неудивительно, что к моему приходу и в барабан уже постучали, и салат "Оливье" съели. Вечер закончился танцами под музыку оркестра "Сказка": играли в стиле "балканский бит", а все присутствующие в танцзале девушки бросались в пляс.

Братья и сестры

Трудно вынести приговор. Театральное действие показалось не очень связным, слушать громким голосом выкрикиваемые реплики, полные клише и банальностей, было тяжело. Царила обстановка трещащего по швам капустника. Но обстановка абсурда, когда действующие лица не очень заботятся о связности целого, привела к тому, что в "Коммуналке" стало легко и просто находиться, стало легко и просто обращаться к людям.

Можно открыть дверь и спросить: "А что Вы тут едите?". Тебе смеются в ответ, сажают, кормят и рассказывают что-нибудь интересное. Сократилось расстояние между людьми: самодельные интерьеры, вообще говоря, наивные и неубедительные, привели к тому, что пространства перестали иметь значение, люди выпали из рамок стен, столов и диванов. И стало видно, что, прошу прощения за пафос, все люди - братья.

Автор: Андрей Горохов
Редактор: Дарья Брянцева