23-летний Алик Сардарян - актер Театра переселенца в Берлине, автор, режиссер и исполнитель спектакля об ужасах и жестокости войны. Спектакль "Товар" - автобиографический. Сардарян знает, о чем рассказывает. Он воевал на востоке Украины, был солдатом Нацгвардии и санитаром, выходил из окружения в Дебальцево. В интервью DW он говорит о том, что пережил, и о том, как это воплотилось на сцене.

DW: Обычно люди, побывавшие на войне, стараются не вспоминать о том, что пережили, а у вас наоборот. Почему?

Алик Сардарян: Не могу сказать, что мне легко было об этом сразу начать говорить, но Георг Жено меня убедил. Мы с ним случайно познакомились в Николаевке Донецкой области. Тему эту я хорошо прочувствовал, хотя вояка из меня, мягко говоря, не очень получился.

Во-вторых, когда я вернулся с фронта, я увидел несколько раз социальные рекламные ролики "Записывайтесь в армию" и тому подобное, и меня это сильно разозлило. Да, с одной стороны это правильно - защищать свою страну, когда кто-то ее оккупирует. С другой стороны, в этих роликах показывали, как военный запрыгнул в БТР, поехал куда-то, вернулся такой же чистенький, вышел, позвонил дедушке, сказал "Все, я отстрелялся". Или поцеловал дочку, вышел куда-то, где-то повоевал, вернулся, снова поцеловал дочку. Ну, как за хлебом сходил.

- То есть ваш спектакль-монолог - это история о войне в худших ее проявлениях?

-У меня нет цели рассказать людям, что война - это плохо. В принципе, любой человек это знает. У меня цель рассказать так, чтобы люди почувствовали грязь войны. Мне хотелось, чтобы люди, непричастные к войне, не видевшие это своими глазами, знали: насколько правильным или насколько осознанным ни было бы его решение идти воевать, все равно война - это кровь, это грязь, пот, боль, это самые ужасные вещи, которые можно себе представить. Когда рядом человек умирает, и ты понимаешь, что ты ничем помочь не можешь, - это очень страшно. Я бы хотел, чтобы люди почувствовали это хоть как-то через спектакль.

-Как долго вы были на войне, и как вы туда попали?

- Я сначала записался добровольцем в сентябре 2014 в Нацгвардию, отслужил восемь месяцев, а потом после выхода из Дебальцево меня мобилизовали еще на год. Я до сих пор служу, просто в отпуске. В общей сложности, на войне я был 5 месяцев, в остальное время во время ротации в Киеве. Я не какой-то там бравый солдат, который героические поступки совершал. Ничего подобного.

- Вы выходили из окружения в Дебальцево. Что запомнилось?

- Абсурдность всей ситуации. У Хемингуэя в романе "Прощай, оружие!" есть сцена отступления итальянской армии. Я потом специально ее перечитал: один в один наша история. Точно такой же театр абсурда, точно также никто не понимает, что происходит. Представьте себе ситуацию. Ночь. Вы едете в набитом людьми грузовичке, проезжаете мимо горящего дома, проехали, потом останавливаетесь минут на 20, потом снова едете, проезжаете мимо того же горящего дома, и так три раза. Потом снова остановились, ждете полчаса, рядом уже мины падают, а вы себе сидите.

Под конец у нас набились в грузовик все, кто мог. Едешь и видишь: бежит солдат. У него в одной руке автомат, в другой щенок, он не хочет этого щенка оставлять.

- Вы - не профессиональный актер...

- ...И в первый раз у меня руки тряслись, мне было очень страшно на сцене выступать. И я каждый раз переживаю все заново. Но уходит ощущение боли, оно потихоньку, постепенно уходит. В первый раз мне очень плохо было после спектакля. Сейчас такое же ощущение, когда я начинаю говорить, но совсем другое, когда заканчиваю.

- Ваш режиссер часто говорит, что Театр переселенца - это терапия. Вы тоже так считаете?

- Изначально так и задумывалось. Один из основателей театра - военный психолог. На самом деле это помогает. Рассказать о пережитом, увиденном - это помогает. Во многих моментах чувства стыда уходит за какие-то вещи. Плюс реакция зрителей, обычно это поддерживает.

- Берлинская аудитория достаточно агрессивно восприняла фильм Театра переселенца "Страх в Украине", снятый в селе Николаевка Донецкой области на основе интервью с местными жителями. Вы не боялись такой же реакции на ваш спектакль?

- Если я буду этот моноспектакль показывать только в Украине и специально уклоняться от мест, где это может вызвать бурную негативную реакцию, то есть ли смысл тогда это делать? У меня, в принципе, аполитичный спектакль, но если начнут задавать вопросы типа: "А зачем вы стреляли в мирных жителей?" или еще что-либо подобное, то я, естественно, буду с этими людьми спорить, буду им что-то объяснять. Но если этих вопросов не будет, я не буду стоять и кричать: "Слава Украине!"

- Есть ли в спектакле ключевой момент, который вам тяжелее всего дается?

- Есть. В середине спектакля - история про Максима, единственного раненого, чье имя я запомнил. Вообще нормально, что вы узнаете имя того, кому оказываете помощь. Но эти имена вылетают из головы. Например, привезли Васю, Васю перевязал, Васю отправил на эвакуацию и забыл Васю. Точнее, Васю помнишь, помнишь, что ты ему делал, но как его зовут, ты уже не помнишь. Максим - единственный человек, чье имя я просто запомнил. Я не знаю, как-то так получилось. Более того: он единственный из раненых, кто потом мне снился. Он не выжил.

Смотрите также: