В среду, 28 мая, с космодрома Байконур отправился в полет к Международной космической станции экипаж в составе россиянина Максима Сураева, американца Рида Вайзмана и немца Александра Герста (Alexander Gerst). Экипаж пробудет на МКС примерно полгода. Корреспондент DW встретился с Томасом Райтером (Thomas Reiter), руководителем отдела пилотируемых полетов Европейского космического агентства (ESA). Райтер дважды был в космосе. Он провел 176 дней на станции "Мир" и 166 дней на МКС.

DW: Господин Райтер, на МКС проводится немало научных экспериментов в самых разных областях. Тут и медицина, и биология, и материаловедение, и физика, и науки о Земле, и многое другое. Вам самому тоже доводилось вести исследования на МКС. Какая область кажется вам наиболее интересной?

- Это вопрос не вполне корректный, ведь моя задача состоит в том, чтобы служить всему научному сообществу, дать возможность представителям всех специальностей вести исследования на МКС. Поскольку сам я по образованию инженер в области аэрокосмической техники, некоторые эксперименты - например, в сфере физики или материаловедения - были мне поначалу ближе. Однако потом, в рамках подготовки экспедиций на МКС, к этим направлениям работы добавились другие, для меня совершенно новые: скажем, медицина и биология. И это очень интересно, потому что узнаешь о биологии клетки, об иммунной системе или о сердечно-сосудистой системе, то есть о вещах, с которыми ты в качестве аэрокосмического инженера никогда бы не столкнулся. Это замечательно.

- Многие медицинские феномены космонавтам приходится познавать, так сказать, на собственной шкуре. Например, в условиях невесомости перестает функционировать вестибулярный аппарат во внутреннем ухе, так что космонавт испытывает что-то вроде морской болезни. Сколько времени вам потребовалось на адаптацию?

- В первый раз я летел на корабле "Союз" на станцию "Мир". Полет занял более двух суток. Все это время ты находишься в очень тесном пространстве и почти не можешь двигаться. Каждое движение - головой ли или всей верхней частью туловища - вызывает крайне неприятные ощущения. Но если постараться шеей не вертеть, а поворачиваться медленно всем телом, то можно постепенно кое-как приноровиться. Так что когда через двое суток дело дошло до стыковки, я уже приспособился к невесомости и мог полноценно работать. А одиннадцать лет спустя, во время моего второго полета на МКС, организм как бы "вспомнил" о той ситуации, так что я освоился гораздо быстрее.

Впрочем, на "Шаттле" по сравнению с "Союзом" вообще все происходило намного быстрее. Уже через восемь минут после старта главный двигатель отключился, и сразу началась работа: надо отстегнуться, снять скафандр, сложить кресло, в котором ты до этого сидел, и убрать его. Все пространство внутри "Шаттла" надо перестраивать, так что волей-неволей приходится много двигаться. В результате привыкание к невесомости занимает куда меньше времени.

- То есть мозг адаптируется к изменившимся условиям... Именно функции мозга исследовались и продолжают исследоваться во множестве экспериментов на МКС. Какие цели преследует при этом земная медицина?

- Существует множество заболеваний, в основе которых лежат нарушения при обработке мозгом сигналов, поступающих от периферийных сенсоров нашего организма - будь то вестибулярный аппарат, глаз, мышечное веретено или кожа. Информация от этих рецепторов передается в головной мозг, обрабатывается там и позволяет нам судить о том, как мы двигаемся в трехмерном пространстве и что мы должны делать, чтобы удержать равновесие. Исследования нацелены, прежде всего, на то, чтобы выяснить, какие рецепторы какое именно влияние оказывают на наше восприятие пространства.

Скажем, во внутреннем ухе у нас имеются так называемые отолиты - слуховые камешки, благодаря которым наш орган равновесия, вестибулярный аппарат, способен регистрировать линейные ускорения. Но в условиях невесомости этот механизм не работает, и мозг лишен соответствующих сигналов. Зато продолжают функционировать и посылать в мозг сигналы так называемые полукружные каналы внутреннего уха, которые реагируют на угловые ускорения. Таким образом, эксперименты в космосе дают нам возможность исследовать вклад отдельных рецепторов в ту информацию, которая обрабатывается головным мозгом и служит для формирования общей картины пространственного восприятия. А это позволяет лучше понимать симптоматику различных заболеваний.

Александру Герсту, одиннадцатому немецкому астронавту, предстоит выполнить около ста экспериментов - в частности, в области материаловедения, физики, биологии, медицины... Мы получим от него новые данные о поведении в космосе сердечно-сосудистой системы и вестибулярного аппарата. В этом смысле он продолжит исследования, начатые его предшественниками.

- В последнее время ведется много разговоров о Луне. Чем она так интересна? Там же есть сила тяжести - значит, для экспериментов в невесомости она не годится…

Многие исследования, проводимые на МКС, на Луну, действительно, не перенесешь. Но есть ряд научных вопросов, в которых Луна может оказаться чрезвычайно полезной. Скажем, для радиоастрономов обратная сторона Луны - это просто предел мечтаний. Если там установить радиотелескоп, он окажется отгорожен от Земли и сможет без помех вслушиваться в глубины Вселенной. Существует и масса вопросов технологического характера. Сможем ли мы разработать системы, долгосрочно эксплуатирующие лунные ресурсы - например, добывать кислород из реголита, или, если там на полюсах действительно имеются богатые запасы воды, использовать их для производства топлива?

Кроме того, Луна в известной мере отражает историю нашей собственной планеты, из которой она образовалась более четырех миллиардов лет назад. Поверхность Земли за это время кардинально изменилась из-за тектоники и эрозии, а Луна в значительной мере исходное состояние сохранила. Так что Луна представляет большой интерес для науки.