В кинопрокат Германии выходит дебютный полнометражный художественный фильм "Tore tanzt" ("Торе танцует") 30-летней Катрин Геббе (Katrin Gebbe) из Гамбурга. На Каннском кинофестивале 2013 года он был единственным немецким фильмом, получившим буквально в последнюю минуту приглашение в программу "Особый взгляд". Канны, как всегда, не ошиблись с выбором: шокирующая драма о непротивлении злу насилием не осталась незамеченной, удостоившись в равной мере заслуженных оваций и свиста на своей премьере на Круазет.

Предоставляя широкую свободу для интерпретаций, фильм не оставляет равнодушным, более того, провоцирует весьма интенсивные переживания, доходящие чуть ли не до физической боли. Образно говоря, этот радикальный и бескомпромиссный фильм осторожно берет своего зрителя за глотку, постепенно сжимает хватку, а потом держит намертво в кулаке до самого последнего кадра, не давая ни на секунду отвести взгляд от экрана, несмотря на испытываемый острейший душевный дискомфорт.

В числе своих кумиров Катрин Геббе называет Ларса фон Триера, Михаэля Ханеке (Michael Haneke) и Ульриха Зайделя (Ulrich Seidl).Но даже эти признанные мастера аффективного авторского кинематографа выглядят "дошколятами" в сравнении с дебютанткой из Гамбурга, которая в своем киноэкранном эксперименте подвергает суровой проверке христианскую мораль и фундаментальные общечеловеческие ценности.

Князь Мышкин из Гамбурга

Главный герой фильма "Торе танцует", нежный юноша мечтательного образа, видимо, бездомный и оставшийся без семьи, прибился к группе религиозных панков, интерпретирующих христианство на свой манер. Коммуна гамбургских "Фриков Иисуса", практикующих новозаветную веру в Бога и ненасильственный анархизм, стала его новым домом, а Иисус - единственной путеводной звездой. Торе верит, безгранично и искренне, что каждый его поступок, каждый его помысел видит и слышит Учитель, распростерший над ним свою милость и направляющий его шаг.

Вот потому и не идет, а парит над землей белокурый и эфемерный, как ангел, подросток, руки, как крылья, прижаты к бокам, трогательная полуулыбка, честный взгляд из голубых бездонных глаз. Его сердце не ведает сомнений и страха, его оптимизм не знает границ. На спине - татуировка: "Научи нас, Господь!" В этом - суть его веры. Торе убежден, что его любовь к Иисусу взаимна, что путь его по стезе добра предопределен, а потому ничего плохого с ним не может случиться. "Я верую в Тебя! А потому что за зло могут причинить мне люди?"

Режиссер в одном из интервью пояснила, что она списала своего героя, чистого душой и помыслами, у Достоевского из романа "Идиот". На какое зло способен человек, "князь Мышкин из Гамбурга" узнает очень скоро, но, даже осознав, что "зло" погубит его, он истолковывает свой "крестный ход" как миссию, как шанс "полюбить врага своего" и, если надо, принести себя в жертву ради спасения других.

Обывательский ад за оградой дачного поселка

Роковая встреча происходит на автостоянке. У черного джипа заглох мотор. Блаженный малый, еще не обсохший после обряда крещения, сделавшего его полноценным "фриком Иисуса", бросается на помощь и одной лишь молитвой заводит мотор. Владелец автомобиля Бенно, глава семейства из пролетарской среды, от таких чудес забывает, что он атеист и, следуя приглашению Торе, приходит на богослужение в коммуну, где молитвы сопровождает наикрутейший хард-рок. И радоваться надо бы при виде нежданного гостя. Только почему-то кружится у Торе голова, исчезают куда-то все звуки, и падает он посреди танцующей толпы в припадке эпилепсии, а приходит в себя уже в крепких объятиях Бенно.

Тот привозит Торе на дачный участок, где в неприглядном тесноватом домишке, видимо, за не имением лучшего, ютятся он сам, его жена Астрид, 14-летняя Санни и ее младший брат Деннис. Бездомный юноша, разумеется, видит во всем волю Божью и ощущает себя чуть ли не блудным сыном, вернувшимся в лоно семьи.

Но только слепой поверит, что за фасадом этой мелкобуржуазной псевдоидиллии царят мир и покой. Не сразу понимает и Торе, что он попал в самый настоящий обывательский ад. "Случайная" первая кровь, пролитая от увесистого кулака Бенно, могла бы служить предупреждением, но Торе ведь не от мира сего и верит, что его встреча с садистом-психопатом произошла по воле Божьей, что это - его испытание, что его безграничная вера победит любое зло. Торе остается на дачном участке, позволяет сделать из себя безответного раба, вызывая тем самым все новые и новые эксцессы. Бенно упорно пытается спровоцировать "блаженного" на ответный удар. Но Торе лишь подставляет ему щеку.

За противостоянием мучителя и жертвы наблюдают остальные персонажи этого фильма, расставленные по разным точкам шкалы, отделяющей абсолютное добро от абсолютного зла. И по мере того, как раскручивается сюжетная спираль, персонажи дрейфуют по этой шкале, превращаясь из сторонних наблюдателей в активных соучастников. Уйти от мучителей Торе не приходит в голову.

Он терпит все во имя Иисуса и ради приемной дочери Бенно, к которой он испытывает робкую симпатию, убежденный, что поможет ей вырваться из ее ада, принося себя в жертву. Во время очередного эпилептического припадка, настигающего Торе каждый раз, когда несправедливость и несовершенство мира достигают своего нового предела, юноше является Иисус с окровавленными руками. Торе расценивает это как указание к действию...

Цена человеческой жизни

Идею для фильма "Торе танцует" подсказал реальный случай порабощения в наши дни, о котором писали газеты. Но Катрин Геббе расширила рамки социальной драмы до философской притчи, инсценировав ее на экране как артхаусную вариацию жанра "психотриллера" с экспрессивной игрой света и тени, ракурсов и тревожным саундтреком. Несмотря на изобилие библейских аллюзий, фильм до самого конца оставляет зрителя в неведении относительно намерений режиссера.

И только когда закончится этот "хоррор-трип", оставляющий зрителя с вывернутой наизнанку душой и проблеском слабой надежды, в воздухе повисает принципиальный вопрос, а насколько оправдано спасение других ценой самопожертвования? Безоговорочно принимая сторону Торе, а других вариантов нам фильм не дает, мы соглашаемся и с его готовностью терпеть чинимое над ним насилие и, получается, даже миримся с ним, принимая на веру его фанатическое убеждение, что спасение других ценой полного пренебрежения по отношению к самому себе - это единственно правильная установка в жизни.

Увы, в случае Торе нет геройства. Он не только жертва, но и соучастник творимых над ним преступлений. Его безграничная пассивность сдвигает камень с мертвой точки, но ведь ценность имеет каждая человеческая жизнь. Тем более, что в случае с этим "блаженным" гамбургским панком вряд ли можно рассчитывать на второе пришествие. Впрочем, несколько спорный аспект в морали этого фильма не умаляет его прочих достоинств, и от режиссера Катрин Геббе мы по праву можем ждать новых немилосердных шедевров.