Активистки феминистской группы Pussy Riot носят маски, поют максимально плохо, чтобы избежать коммерциализации, и стараются привлечь к движению новых сторонников через интернет. Прославилась группа своими концертами-перформансами, которые проходят в самых неожиданных местах, например, на крышах троллейбусов, на станциях метро (см. блог группы в ЖЖ http://pussy-riot.livejournal.com/). О своих политических целях и художественной стратегии участницы группы рассказали корреспонденту Deutsche Welle на явочной встрече в Москве.

Deutsche Welle: Когда возникла группа, откуда такое название?

Pussy Riot: В 2011 году, сразу после арабских революций. Многие спрашивают, что же вы, как дурочки, поете про Тахрир, дикость прославляете, а ведь тамошним женщинам сейчас, может быть, даже хуже, чем раньше. Но мы говорим о той фазе революции, когда мужчины и женщины вместе выходили на площадь, когда перед лицом общего врага смогли забыть свои сексистские предрассудки. Потом стало хуже, но нас вдохновляет переходное, пограничное состояние борьбы.

Мы вдохновлялись работами европейских и американских феминисток, например группой Riot grrrl или Bikini Kill, которая возникла в начале 1990-х годов и писала песни о феминистской революции. Это политическая панк-рок-группа. Но они отличаются от нас большим акцентом на музыке. Для нас принципиально важна перформативная часть, выступления на нелегальных общественных площадках.

- Как вы относитесь к украинскому движению Femen?

- Сейчас мало женских коллективов, почти никакой активности, кроме Femen, мы не видим. Хорошо и неожиданно, что из Украины такие действия. С другой стороны, они используют прием раздевания, а нам кажется, что надо делать что-то более интересное и сложное. От девушек все ждут, что они придут и разденутся с хорошими фигурами. Культура порно поставила такой штамп. В 1990-е годы было много таких акций, да и сейчас, например, девушки раздеваются в защиту животных. К сожалению, Femen ничего не делают с этим штампом, а просто повторяют его.

- Вас упрекают в том, что некоторые из сделанных вами высказываний, например "феминистский хлыст нужен России", противоречат общепринятой феминистской идеологии.

- Что касается феминизма, то он максимально разнороден, как и любое теоретическое и практическое движение. Существует огромное количество "феминизмов". Есть тексты Валери Соланаc (Американская радикальная феминистка, наиболее известная своим покушением на художника Энди Уорхола - Ред.), где она говорит вещи пострашнее, чем мы. А это входит в классический корпус текстов феминизма! Вы упомянули "общепринятый феминизм". В принципе, такого вообще нет, а у нас в России феминистское движение себя не сформировало. Есть набор феминисток, увлекающихся либеральными текстами.

- Упомянутая Валери Соланас стреляла в Энди Уорхола. Где грань между агрессивной арт-стратегией и переходом к реальному насилию?

- Мы можем говорить о себе в первую очередь. Не обязательно повторять такие трансгрессивные жесты. Мы работаем с культурой, мы никого не будем убивать.

- В тексте вашей песни упомянута лидер движения "Экооборона", политик Евгения Чирикова.

- Мы ее уважаем больше, чем других российских политиков. И нам очень радостно, что она уделала всех прочих оппозиционеров. Они все время одно и то же говорят: "Путину нет, Путину нет". Это надоело. А когда она вышла три года назад и стала вдруг рассказывать про Химкинский лес, мы сразу поняли - это то, что нужно. Химлес - это было для ненормальных, которые почему-то жалеют деревья. Она сделала это серьезной темой, президент отреагировал, в мире об этом узнали.

- Было ли вам страшно во время ваших выступлений?

- Во время выступлений испугаться не успеваешь. Нужно подключить технику, вспомнить слова, спеть. Самое смешное, что реакцию публики видишь только потом, в записи. В реальности ты так увлечена исполнением, что не смотришь по сторонам. Нет ни страха, ни особого контакта. Для нас очень важен возникающий из обработки документации медиапродукт, чтобы люди из других городов и стран могли это увидеть.

- А с правоохранительными органами были столкновения?

- Конкретно у нас не было. Во время выступления на станции метро "Аэропорт" были арестованы наши помощники, но им удалось быстро отвертеться, потому что они ничего не делали. Задержали участников группы "Война", присутствовавших на нашем выступлении, но к ним у полиции свои счеты. Их скрутили, побили.

- Каков ваш стратегический план?

- Будем писать тексты, делать заявления, записывать ролики, не обязательно акционистского характера. Для нас главное - это ролики, они могут быть даже постановочными. Но выступления тоже обязательны в нашей программе.

- Когда группа "Война", известная своими агрессивными перформансами, рисовала на мосту, говорили, что это искусство. А когда переворачивали машины, их упрекали в том, что это уже попадает под статью.

- Мы тоже попадали под статью - мелкое хулиганство. Лампы разбивали. Остановили транспорт. Это неплохо. Надо вводить такие ситуации прерывания, а у нас люди не привыкли, они думают, что это: арт не арт, уголовка не уголовка? Мы стараемся показать, что это такой прием. Иначе не создашь ситуацию. Такая провокативность оттого, что нас пять человек против целой Москвы. Если бы вышло две-три тысячи человек, водители троллейбусов сами бы приняли участие в акции.

- Кто сейчас входит в группу?

- Тюря. Гараджа. Похлебка. Блонди. Балаклава. Но уже пишут письма, люди хотят вступать, открывать свои филиалы. Вообще наша группа может выступать одновременно в разных городах. Каждый может надеть маску и, соблюдая определенную форму, стать членом группы, выступить где угодно, спеть свою песню, какую захочет. К сожалению, у нас арт-активизма мало, культивируется аккуратное, никому не мешающее искусство на стенке, как в Московском доме фотографии. А другое искусство рассматривается как хулиганство, и нет таких институтов, которые бы это признавали.