26 ноября в Берлине состоялась конференция в рамках двустороннего форума, созданного два года назад российским Фондом Егора Гайдара и немецким Фондом имени Фридриха Науманна (Friedrich-Naumann-Stiftung). Встреча представителей либеральных кругов двух стран проходила впервые после резкого обострения отношений России с Западом и, в частности, Германией.

По оценке немецких либералов, эти отношения сейчас близки к точке замерзания. Председатель правления ОАО "Роснано" Анатолий Чубайс считает сегодняшний этап "одним из самых драматических в истории отношений России и Европы". А председатель правления Фонда Егора Гайдара Борис Минц указал в этой связи на "доминирование политических решений над экономической целесообразностью".

Но проблемы актуальной мировой политики - Украина, Сирия, международный терроризм или миграционный кризис - играли на этой встрече, скорее, второстепенную роль.

Роль ЕврАзЭС

Речь шла преимущественно, как и было заявлено в названии конференции, о возможностях экономического сотрудничества в эпоху санкций и новых геополитических альянсов. Имеет ли, например, смысл развивать диалог между ЕС и ЕврАзЭС, на фоне которого острота политических отношений между Россией и Западом могла бы отойти на задний план?

Анатолий Чубайс считает, что ЕврАзЭС уже "представляет собой достаточно серьезную международную экономическую структуру". Несмотря на наличие серьезных проблем, заявил он, этот интеграционный проект становится одним из "факторов глобального переустройства мировой экономической системы".

Не столь масштабный, но в целом также позитивный эффект видит в ЕврАзЭС глава Германо-российской внешнеторговой палаты Михаэль Хармс (Michael Harms). Он считает этот проект "намного более продвинувшимся вперед и реалистичным, чем это отчасти представляется на Западе". Прямую выгоду, например, извлекают, по его словам, действующие на российском рынке немецкие фирмы, которым стало легче экспортировать свои произведенные в России товары в Казахстан и Беларусь.

Четвертый полюс?

В отличие от Чубайса бывший министр финансов и председатель Центробанка России, завкафедрой МГУ и член наблюдательного совета ВТБ Сергей Дубинин не считает ЕврАзЭС одним из полюсов глобальной экономической системы, к которым он относит только США, ЕС и Китай. Даже если бы удалось прибавить к потенциалу ЕврАзЭС еще и украинский, указал Дубинин, Россия с ее партнерами не смогла бы составить четвертый полюс такой системы.

Глава департамента по России, странам Восточной Европы, Южного Кавказа и Центральной Азии внешнеполитической службы ЕС Гуннар Виганд (Gunnar Wiegand) рассказал о том, как еще в 2009 году в Брюссель приезжал Игорь Шувалов. Он уверял, что год спустя будет создан Таможенный союз, еще через год - общий рынок, затем экономический и валютный союз, а потом и свой "Шенген".

То есть, вы хотите за пять лет сделать то, на что нам потребовалось полвека, с недоумением спросила вице-премьера Кэтрин Эштон, занимавшая в то время пост верховного представителя ЕС по внешней политике и безопасности. Да, ответил, по словам Виганда, Шувалов, мы, мол, учимся на ваших ошибках.

Но главную проблему, препятствующую созданию в обозримой перспективе общего экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, в ЕС видят не в отставании от заявленного Шуваловым графика, а в резком дисбалансе стран-участниц ЕврАзЭС. "Экономическое пространство этого союза больше, чем Россия, но не сильно, - указал Виганд. - 85 процентов ВВП этих пяти стран приходится на Россию, 80 процентов населения".

Теоретически Россия могла бы быть локомотивом интеграции на постсоветском пространстве, если бы весь пар не уходил в свисток, если бы не российская экономическая модель, препятствующая модернизации страны. Что же касается идеи общего, то есть беспошлинного пространства ЕврАзЭС и Евросоюза, то, по мнению Михаэля Хармса, российская промышленность к этому совершенно не готова, она неконкурентоспособна и не выдержит ликвидации таможенных границ со странами ЕС.

Причины кризиса в России

Мнения о состоянии и перспективах российской экономики на конференции в Берлине высказывались разные. Анатолий Чубайс, например, оценивает ситуацию без паники.

После ожидаемых в текущем году спада ВВП в размере 3,6-3,8 процента ВВП, инфляции в 13-14 процентов и реального снижения уровня жизни населения уже в 2016 году начнется рост, пусть и небольшой - от 0,5 до 1 процента. Это означает, заявил Чубайс, что российская экономика преодолела кризис 2015 года, вызванный снижением цен на нефть и западными санкциями.

Через два-три года, по его словам, деньги в стабилизационном фонде, за счет которого "живет российская экономика" и финансируется государственный бюджет, кончатся. Это проблема, считает Чубайс, но не катастрофа, поскольку можно будет "лет на десять без фатальных последствий" перейти к "классическим способам долгового финансирования бюджета".

Системный изъян

А вот руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН, доктор наук Евгений Гонтмахер считает, что "российская экономика сейчас находится в состоянии клинической смерти, поскольку остановился инвестиционный процесс". И причина, по его словам, не в ценах на нефть и санкциях. Гонтмахер напомнил, что "по итогам 2013 года, когда еще не было санкций, а нефть стоила более ста долларов за баррель, Россия дала рост ВВП всего в 1,3 процента, это уже был кризис".

Причина, убежден экономист, в огосударствлении экономики, в неэффективной экономической модели, не восприимчивой к хозяйственному росту даже при высоких ценах на нефть, в непредсказуемости политики, в том числе внешней, которая не позволяет бизнесу просчитывать риски.

О реформах, которые необходимы России, Гонтмахер мог бы говорить часами, но главной он считает реформу государства, как института, и государственного управления с его децентрализацией и дерегулированием гражданского общества. Но, пессимистично заключил он, "лучше не браться за реформы, если мы будем их делать вот этим государством, будет обратный результат".

Кто-то спросил из зала, почему это так. Понимаете, в условиях, когда все решения в стране принимает один человек, начал отвечать Гонтмахер, но так и не закончил свою мысль.