Россия для немцев – это не просто какая-то страна. Это – аллегория. Если к другим странам немцы проявляют всего лишь понимание, то с Россией их связывают чувственные отношения. Их чувства обращены к "русской душе", ставшей символом возвышенности и китча. Уж не отражается ли в ней и собственная "мировая скорбь", которая после преступлений Третьего Рейха и после захвата власти поп-культурой никак не может найти для себя адекватного выражения? Освенцим оставил в истории Германии чёрную дыру, в которой исчезла немецкая метафизика, хотя потребность в ней сохранилась. Россия – это блестящая обёртка. И в этом ничего не изменили для немцев ни оккупация, ни насильственное разделение Германии. Эти факты вытеснены из сознания. Их истинный, преступный характер перестал ощущаться из-за захлестнувшей в конце 80-х годов всю Германию волны "горбимании". С тех пор Россия проделала длинный путь – от перестройки до путинской новой автократии. Сегодня, когда характерной чертой общества в Германии является жажда всё новых развлечений, именно эта тенденция и определяет восприятие России немцами. Какое нам дело до войны в Чечне или экологической катастрофы в Баренцевом море?..

"Сегодня ни одному писателю не приходится опасаться за свою жизнь" - сказала на открытии Франкфуртской книжной ярмарки Кристина Вайс, государственный министр Германии по вопросам культуры и СМИ. В это же самое время в Тольятти был убит главный редактор одного еженедельника, а канцлер находился на географической границе Европы – в Екатеринбурге. По телевидению показывали, как он вместе с бывшим офицером КГБ Путиным зажигал свечи в православной церкви. Посещение церкви было также превращено в поп-инсценировку. В своё время в Екатеринбурге бывшие работодатели Путина, большевики, убили всю царскую семью.

К России мы не подходим с мерками, которые обычно считаем обязательными. Россия считается исключением, и сегодня она опять становится "исключительным" партнёром. "Возвращение Германии на арену мировой политики" оказывается манёвром, снова отдаляющим нас от англосаксонского мира. "Исключительный" партнёр Россия вдруг становится желанным союзником. Путин продолжает тормозить развитие гражданского общества в России. Он управляет страной, как администратор. Главная его цель – восстановление авторитета государства. Примечательно и название прокремлёвской партии – "Единая Россия": посттоталитарная форма реализации власти, когда аппарат довлеет над обществом, а чиновники пытаются сохранять видимость демократии...

Власти не ведут дискуссий с писателями. Да и зачем. Большинство из них вовсе неплохо устроилось в своих более или менее постмодернистских фантазиях и пишет так, как если бы у них был договор с американским литературным агентом. Во Франкфурт они приехали с "кремлёвскими билетами", то есть за счёт государства, в качестве "делегации". Так чего же нам удивляться, что на ярмарке не говорили ни о правозащитном обществе "Мемориал", ни об эксперте по Чечне Анне Политковской? Зато власти принимают крутые меры против своих конкурентов – олигархов, влиятельных предпринимателей, неугодных политиков и журналистов. Ходорковский смог испытать это на собственной шкуре. В тюрьме сидит и писатель Эдуард Лимонов. Он – единственный писатель, осмелившийся накануне Франкфуртской книжной ярмарки опубликовать разгромную критику путинской России. Но Лимонов – не демократ. Образ России в нашем сознании – это желаемое, выдаваемое за действительное. Попытка втиснуть этот образ в логику, присущую развлечениям, преуменьшает значение проблем России. Общественность Германии не желает рассматривать Россию в политическом аспекте. Она склонна эстетизировать предмет своих созерцаний, совершенно в стиле Бориса Гройса. Россия – это аллегория и в то же время анекдот. Очарованные Россией, немцы игнорируют реальность, их горизонт сужается. Германия, естественно, должна быть заинтересована в стабилизации России как державы, способной поддерживать порядок в Европе и Азии, но наши союзники – в западном мире. Там, где живы идеи Макса Вебера и царит прагматизм, благодаря которому и стали возможны благосостояние и свобода, заключает немецкий писатель и публицист Рихард Вагнер свою статью, опубликованную в газете "Франкфуртер рундшау".