Эколог Сурен Газарян говорит, что "так" все равно спокойнее. "Так" - это в Эстонии, куда Сурен эмигрировал и где во вторник, 11 июня, ему дали вид на жительство как лицу, нуждающемуся в защите. Газарян стал известен благодаря своей борьбе против вырубки лесов на так называемых "даче Ткачева" и "дворце Путина" на Черноморском побережье. Речь идет об участке, частично принадлежащем губернатору Краснодарской области Александру Ткачеву, по его собственному признанию, а также участке, которым официально владеет российский бизнесмен Александр Пономаренко. Однако, как утверждает предприниматель из Санкт-Петербурга Сергей Колесников, фактическим владельцем здания и участка является президент России Владимир Путин. В Кремле какое-либо отношение президента к этому участку отрицают.

Газарян, уже осужденный на три года условно в связи с делом о "даче Ткачева", узнав о начале против него нового уголовного дела, теперь уже по делу о "дворце Путина", решил уехать. В интервью DWГазарян, член совета организации "Экологическая вахта Северного Кавказа", утверждает, что ничего противозаконного не делал.

DW:Вы сами теперь живете в Эстонии. Семья осталась в России?

Сурен Газарян:В общем-то, моя семья не нужна никому особо, поэтому, когда я уехал, то попытки давления были, но потом они прекратились. Так что они достаточно спокойно живут. Так все равно спокойнее, чем если бы я там оставался.

- Семью с тех пор видели?

- Дети приезжали ко мне в гости на зимние каникулы.

- А ваши коллеги по экологической работе. Как они?

- Проблемы у них возникли, но не столько из-за моего отъезда, сколько из-за закона "об иностранных агентах". "Экологическую вахту" проверяли, и по-моему, проверка так и не закончилась. Но работа по многим направлениям остановилась, потому что давление очень сильное оказывается и в Сочи, и в Краснодаре. И сам Рудомаха (Андрей Рудомаха - координатор "Экологической вахты по Северному Кавказу" - Ред.) под давлением - то одно, то другое дело возникает против него. Но остальные более или менее продолжают работать. С некоторыми я обсуждал свой отъезд, и они были за то, чтобы я уехал.

- А как давно перед вами возникла дилемма: уехать или сесть в тюрьму?

- Еще когда первое дело против меня возбудили с забором дачи Ткачева. И следователь, и прокурор не скрывал, что звонят из Краснодара и постоянно требуют, мол, давай, поскорее заканчивай это дело. Было и тогда понятно, что действия против таких дач будут жестко пресекаться. Но у меня еще были силы и просто и желание бороться. Но когда я прошел через первый суд, я понял, что судебная система полностью контролируется. Черное все равно назовут там белым. Еще тогда я понял, что своей личной свободой я не готов жертвовать. Это никому ничего не доказало бы, но близким и друзьям будет тяжело.

- Некоторые называют ваши акции радикальными. Вы сами по прошествии времени о них не жалеете?

- Мы не делали ничего, что законом запрещено. У нас было письмо от госорганов, что никакого забора не существует и что неизвестно кто установил его на ничьей земле, в лесу в нарушение закона. Когда мы отогнули одну секцию забора и написали там что-то, то вдруг нашелся хозяин, которому мы якобы нанесли большой ущерб. Ситуация абсурдная, потому что должны были наказать тех, кто там поставил незаконно этот забор, вырубив деревья. Но суд отказался исследовать вопрос о законности забора и о том, кому он на самом деле принадлежит. В нашей ситуации мог бы оказаться любой гражданин. Лес общий, и если мы убрали там забор, то мы принесли пользу, но нас показательно наказали. И конечно, ни о чем я не жалею.

- Вы продолжите принимать участие в Координационном совете (КС) российской оппозиции?

- Статус беженца никак меня не ограничивает. Это просто вид на жительство, а статус дает международную защиту. Я буду продолжать свою деятельность. Я бы не сказал, что она откровенно политическая. Я и большинство из тех, с кем я работал, никогда политических требований не выдвигали. Были конкретные проблемы, которые власти не хотели решать. Если бы они эти проблемы решали, то конфликта бы и не возникло. Постепенно он перешел в политическое русло, но это никогда не было для меня главным.

Я не знаю, что будет с КС. В нем многих нет, идет суд над Навальным (член КС, политик Алексей Навальный - Ред.), Гаскаров (активист антифашистского движения, член КС Алексей Гаскаров - Ред.) сидит. В следующий состав, если такой будет, я не планирую избираться. КС занимается координацией публичных акций. Чтобы этим заниматься, по идее, надо в России быть, надо иметь какое-то моральное право этим заниматься. А в "Экологической вахте" буду продолжать то, что и делал.

- Какие планы на будущее в Эстонии? Работу ищете?

- Пока смотрю, как и что делать. У меня до сих пор не было права работать. Вообще-то я зоолог, я занимался наукой в достаточно узкой области, изучал летучих мышей. У меня есть определенные планы, но я не скажу, что это будет легко. Может, придется работать в какой-то другой области. С голоду, я думаю, не помру.

- Для российского правосудия вы тот, кто от него скрывается, для Эстонии - политический беженец. Вы себя политэмигрантом чувствуете?

- Я себя называю, как и раньше, Сурен. Конечно, я уехал, потому что были политические причины, хотя конфликт был не политический, а экологический. Я не представляю, что я слышу про себя: вот Сурен, политический эмигрант. Большого почета от этого не будет в любом случае. Европа полна такими эмигрантами. От этого статуса лучше не становится, это не привилегия.