Директор института экономики РАН Руслан Гринберг - экономист со стажем. Он наблюдает за развитием советской, а затем российской экономики с 1972 года. В интервью DW он поделился своей точкой зрения о том, почему затормозилось экономическое сотрудничество России и стран Запада, почему в России недооценивают серьезность введенных против нее санкций, и повторение какого исторического опыта могло бы оказать положительное влияние на российскую экономику, переживающую стагнацию.

DW: Выступая на международной конференции в Берлине, вы подметили, что когда-то провозглашенное между Россией и ЕС партнерство для модернизации стало звучать "как экзотика". Как так вышло?

Руслан Гринберг: Получилось внезапно, хотя многие догадывались, что к этому идет. Взаимное недоверие Запада и России последние годы постоянно росло. И виноваты здесь обе стороны. Я сейчас не буду в процентах определять вину каждого. Отношение к России было и без того незаслуженно прохладным на Западе, который после окончания холодной войны и распада СССР говорит с Россией в основном назидательно. Фактически произошла подмена. Холодная война была не проиграна, она была прекращена, в сущности, Михаилом Горбачевым.

А после того как Россия вышла из СССР и осталась одна, резко ослабев, Запад приписал победу себе. Как бы то ни было, Россия получила своего рода веймарский синдром, а с ним чувство обиды и унижения. Рано или поздно она должна была восстать против западного триумфализма. И украинская драма, если не сказать трагедия, переполнила чашу терпения.

Началось все примерно после конфликта с Грузией, когда быстро стали сужаться зоны согласия. Украина была последней каплей. К тому же отказ Януковича от подписания договора об ассоциации с ЕС был для украинцев как символ - признание того, что мы идем в Россию, значит, идем в прошлое, - для молодежи, для интеллигенции. У нас это недопонимают. Так или иначе мы имеем дело с битвой западного триумфализма и неизбывного российского синдрома "старшего брата".

- А Россия - чисто экономически - может себе позволить такой кризис, как сегодня?

- У нас нет кризиса. Мы просто вошли в зону затяжной стагнации. У нас богатая страна. Но, к сожалению, люди бедные - на 80 процентов. Для одной пятой населения, активных людей, денег хватает. Несмотря на то, что рост цены на бочку нефти остановился, она держится на высоком уровне. Вот и экономика остановилась.

Тут все сошлось. Мы впервые переживаем рукотворную стагнацию. Раньше можно было говорить, что это у них там кризис, а мы страдаем. Теперь не так. Одна из причин стагнации - усталость первого поколения легальных русских миллионеров. Они хотят закона и порядка, но не получают ни того, ни другого. После Ельцина Путин порядок навел, но, как всегда у нас, с перебором. Бюрократический гнет в экономике колоссальный. Но главное - падение инвестиций как частных, так и казенных.

- Вы сказали, что в России недооценивают серьезность вводимых Западом санкций. А между тем есть реальная угроза изоляции, среди прочего, в такой принципиально важной для страны сфере, как доступ к новейшим западным технологиям...

- Да, пока санкции болезненные, но будут, похоже, более чувствительными. Но тут есть одна надежда, хотя и риски большие. Наша страна в свое время слишком быстро открылась всему миру, чтобы прилавки наполнились. Теперь она постепенно закрывается. Мы сегодня можем позволить себе импортозамещение. Но здесь риск того, что без импорта мы не получим высокотехнологичную основу новой индустриализации. Что сейчас за торговля - еду, мебель и бытовую технику мы получаем в обмен на топливо и сырье. Асимметрия еще советская.

- Какой у вас прогноз развития российской экономики в 2014-2016 годах?

- Знаете, есть такое слово durchwursteln (перебиваться кое-как - Ред.). Мой прогноз - прозябательный, стагнационный. Но будущего ведь никто не знает. Вот Путин еще в позапрошлом году сказал, что нам ни в коем случае нельзя иметь меньше пяти процентов роста ВВП, мы куда-то упадем. А сейчас два-три - уже было бы хорошо. А всего год с тех пор прошел.

Ясно, что нам очень благоприятен экономический рост в Европе, а он, похоже, начинается. Ну и геополитическая ситуация будет держать цены на нефть на хорошем уровне. И тогда мы будем иметь прежний объем импорта, что позволит обеспечить потребление для 20-25 процентов населения. Остальным - огурчики, помидорчики со своего огорода. Словом, продолжится nacktes Überleben (элементарное выживание. - Ред.). Но все это может и не случиться, если начнутся суровые санкции по отраслям и секторам экономики.

- А вы в институте экономики подсчитывали цену аннексии Крыма?

- Очень высокая. Мы посчитали, что 35-40 миллиардов долларов будет стоить проект модернизации Крыма, чтобы приблизиться к турецкому варианту. Я имею в виду туристическую инфраструктуру. Но реализовать этот проект будет очень сложно. Я крымчан понимаю, им все-таки с Россией лучше, жизнь тут побогаче. С другой стороны, на Украине какая-никакая демократия, а тут все по принципу "я - начальник, ты - дурак". Это осложняет жизнь. Если ты привыкаешь к ней, то думаешь, что лучше жить беднее, но свободнее. Так что это серьезный вопрос. Получили Крым, но потеряли Украину.

- А шансы "получить" Украину были вообще?

- Вообще-то они были утрачены еще в Беловежье, но нормальные отношения мы обязаны были сохранить. Но мы, как впрочем и Запад, жестко поставили вопрос, когда было подписание соглашения об ассоциации с ЕС, "с кем вы, мастера культуры?". Там были аргументы, которые Янукович не смог опровергнуть. Но он не думал, что Запад будет таким жестким, и что украинский народ поведет себя по-другому. Самонадеянность губит всех.