Директор Центра медиаисследований российского института УНИК Александр Морозов в интервью DW объяснил, почему угроза применения военной силы Россией в отношении Украины может вывести двухсторонний конфликт на глобальный уровень.

DW: Запад признал новое правительство Украины, и даже ближайшие союзники России Беларусь и Казахстан напрямую не отказываются от его признания. Какие выводы можно сделать из заявления российского президента о нелигитимности нового украинского руководства, которое Путин сделал на пресс-конференции 4 марта?

- Александр Морозов: Развитие событий означает не только острый период кризиса в российско-украинских отношениях, но и перспективу перехода этого кризиса в глобальную фазу. Напомню, что на заседании Совета безопасности России во главе с Владимиром Путиным были приняты опасные решения, следствием которых стала не только реинкарнация Виктора Януковича на политической сцене на территории России, но и предоставление российскому президенту права ведения военных действий на территории другого государства.

Так что, несмотря на заверения Путина в том, что он не стремится к аннексии Крыма, у него нет никаких ограничений на применение военной силы. Представьте себе реакцию на это истеблишмента стран Центральной и Восточной Европы. Российская дипломатия 25 лет убеждала мир, что военная агрессия осталась в прошлом, а Москва является современным партнером Запада.

А на самом деле оказалось, что в случае дипломатического конфликта угрозу вторжения России в соседние страны сдерживает лишь членство в НАТО, а такие постоветские государства, как Беларусь и Казахстан, не являющиеся частью международных систем безопасности, не защищены от нападения. Так что мы видим новое внешнеполитическое сознание руководителя России, и поэтому требуется заново ответить на вопрос "Кто вы, мистер Путин?"

- В какой степени поддержка Кремлем сепаратистских тенденций на Украине способна сыграть роль своего рода детонатора сепаратизма в России?

- Еще недавно мысль о распаде Российской Федерации высказывалась только в теоретическом плане, но развитие событий вокруг Украины дает новый толчок этому обсуждению. Но если хотя бы где-то на постсоветском пространстве будет поставлен вопрос о том, что географические границы можно изменить с помощью военных операций, откроется ящик Пандоры.

Надо сказать, что Россия, как и все постсоветские государства, имеет очень уязвимые границы. И если на официальном уровне в Кремле начнут оспаривать границу с соседней страной, это, без сомнения, может иметь проекцию и на саму Россию, что на самом деле очень опасно. Замечу, что в России пока нет сильных сепаратистских настроений среди национальных элит, но достаточно лишь получить основу для дебатов, которые затем могут иметь собственную логику развития, и тогда их будет трудно остановить.

- Что придает Владимиру Путину уверенности действовать так, как он действует в отношении Украины?

- Его поведение трудно объяснить традиционной логикой. Думаю, что произошли катастрофические изменения в политическом сознании российского лидера. Он поверил в то, что мировые институты ослабли, что ООН доживает последние дни, что Барак Обама не решится на серьезные шаги, а Европа подавлена собственными экономическими неурядицами. На фоне этой веры Путину показалось, что наступает новая эпоха, в которой он может стать новым лидером.

Думаю, что злую шутку с Путиным сыграло также нагнетание в самой России антилиберальной и антизападной пропаганды, настраивающей на конфликт с окружающим миром. До недавнего времени мы считали, что это лишь внутренняя политика, направленная на укрепление рейтинга лидера внутри страны. Но оказалось, что мнимая убежденность в эффективности демонстрации силы может стать основанием и для политических действий России на международной арене.

- А чем можно объяснить то, что так много россиян поддерживают военный путь решения конфликта на Украине?

- Кризисная ситуация обнажила довольно сильные настроения в российском обществе, игнорирующие всякую институциональность. Парадоксально, но значительная часть граждан России не понимает устройства современного мира и при этом имеет фантасмагорическое представление о русскоговорящем населении не только как о культурной общности, но и как о некой политической силе.

В этом контексте идея, что русскоязычные на Украине подлежат политической защите с помощью военной операции, становится по существу концепцией времен нацизма в Германии. Это переворачивает сам тип политического мышления в России и демонстрирует явное отсутствие политической культуры. Когда молодые осознают, что локальная война может стать преамбулой к глобальному конфликту с остальным миром, но показывают свою готовность воевать - это страшные настроения.

- Что может остановить Путина - санкции, угроза экономической блокады, изоляция страны?

- Вряд ли он испугается санкций. Здесь явно развивается сценарий глубокого и длительного конфликта России с международными институтами, как в случае с Ираном. Пять лет решался вопрос о санкциях против этой страны, затем санкции ввели, но в итоге мир увидел, что такой режим может сохраняться довольно долго - до самостоятельной трансформации, которая наступит вовсе не под давлением Запада.

Думаю, Путин приготовил себя к этой роли, тем более что у него есть опора в российском обществе. Так что опыт, которым располагает международное сообщество для решения проблем с обезумевшим лидером крупной страны, оказался достаточно уязвимым, и эффективного инструментария, на мой взгляд, не существует.